Жизнь прожить – не поле перейти. Владимир Виленович Лиштванов

Чтение книги онлайн.

      Поужинав, когда домашние уже насытились и готовы были встать из-за стола, Ефим обратился к отцу:

      – Отец, – начал Ефим, слегка волнуясь, – я решил идти работать в уезд на железную дорогу.

      – Кем же ты хочешь cтать? – мастеря самокрутку спокойно спросил Семён Петрович.

      Спокойствие отца приободрило Ефима, и он уже более уверенно продолжил:

      – Вначале кем возьмут, а потом, малость подучусь, стану кондуктором, а может и машинистом.

      Отец сунул в рот самокрутку, зажег спичку и прикурил. Несколько минут в комнате висело тяжелое, томительное молчание. Ефим притих, в ожидании ответа, и лишь украдкой посматривал на отца.

      Семён Петрович устало оперся натруженной рукой о край стола, молча, попыхивал самокруткой, обдумывая слова сына.

      Клубы белёсого дыма тревожно вырывались изо рта, медленно поднимаясь к потолку.

      Подумать отцу было о чём.

      Ефим был у него первородным, главным помощником в крестьянском хозяйстве.

      Парню в этом году должно исполниться восемнадцать лет. Ему скоро пора будет обзаводиться отдельным хозяйством, а там гляди, и семьёй.

      Семёну Петровичу очень хотелось, чтоб старший сын был рядом. Он ещё не был стар, но хозяйство было крепким, хоть и земли мало. Если какая нужда, то можно, опереться на сына в любую минуту. Ефим мог подсобить, а то и выполнить какую работу за отца.

      Но неволить старшего сына не хотелось.

      Год назад Ефим уже уходил работать на Льговский сахарный завод чернорабочим, но проработав несколько месяцев, вернулся домой, и вот опять надумал уйти на сторону.

      После долгих размышлений, Семён Петрович решил не отговаривать сына.

      – Это дело, – проговорил он степенно, после томительного молчания, – но кто тебя возьмёт на станцию?

      – Я уже с Колюхой – соседом сговорился. Он во Льгове работает машинистом, и меня обещал устроить, как земляка.

      – Выходит землёй – кормилицей не хочешь заниматься?

      – Я бы рад, да наше безземелье уже поперёк горла стало.

      – Мужики на сходе разговор вели, что многие вышли из общины в чересполосное укрепление.

      – Ну и шо хорошего? Вон, Митрофана Фролова отец, два года назад вышел в чересполосное укрепление. Дали ему четырнадцать десятин земли, а у него кроме Митрофана, ещё двенадцать душ детей, да он с бабой, да его родители. Едва хватает урожая прокормить всех. Так это в последние два года, а они ведь были у нас урожайными, но не дай Бог засуха, или дождями зальёт, так он может легко разориться, и пойти с сумой по миру.

      – Правда твоя, но ведь можно уйти на хутора, или отруба.

      – Здесь тоже не всё так просто. Хорошо, если будет большой отруб, расположенный как в низине, так и на возвышенности. Тогда получишь всегда хоть и малый, но урожай. А вон, еже ли сделают как в соседней деревне. Так ведь тоже будет тяжело прокормиться.

      – Да, у них кажись, одним дали отруба только по взгоркам, а другим – в низинах.

      – Во – во, у них в засушливый год с голоду пухнут те, кто отруб имел на взгорке, а в дождливый год разоряются те, кто имел отруб в низине.

      – Знамо дело, иметь полосы в разных частях общественного надела куда сподручней. Можно обеспечить семью ежегодным маломальским урожаем. Ведь в засушливый год выручали нас полосы в низинах, а в дождливый год – на взгорках. Но наш староста говорит, шо уездные господа требуют разбивку на отруба для всей деревни, иначе грозятся расправой и другими карами небесными.

      – Энто они нас пужают, на то они и господа, готовые семь шкур содрать с бедного крестьянина. Хотя чем черт не шутит, когда Бог спит.

      – Так может, пойдешь в ученики к дядьке на мельницу? Ты ж знаешь, у него добротная мельница на речке имеется. Быть мельником, тоже нужное дело.

      – Нет, я не спорю, мельничье дело – хорошая работа, но жить за счет тех, кто мелет зерно, это не по мне. Уж лучше мне податься на железную дорогу. Все, какую копейку заработаю, да и вам будет подмога.

      – Когда ж ты намерен двинуться в путь?

      – Колюха завтра звал на заре, он как раз идёт утром на смену.

      – Тогда в добрый путь и да храни тебя Бог.

      На том и порешили. Ефим довольный, что получил благословение отца, отправился спать.

      Семен Петрович ещё долго сидел за столом, мурыжа давно потухшую самокрутку во рту. В душе всё споря с самим собой, правильно ли поступил, согласившись с доводами сына.