Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2. Саша Токсик

Чтение книги онлайн.

      Василиса доверчиво тыкалась большой рогатой мордой доярке в щеку. Агриппина улыбалась. Улыбка, чуть смущённая и счастливая преображала её простое лицо. На щеках появились лукавые ямочки. В уголках глаз наметились морщинки, которые появляются у людей, которые часто и охотно смеются.

      Один снимок рассказывал об Агриппине больше, чем несколько страниц автобиографии. Но по мнению товарища Комарова в жёсткие рамки советской прессы такой образ не укладывался.

      Не понимаю я товарища Комарова. Конечно, поорать на безответных сотрудников милое дело для чиновника любой эпохи. Тем более что своим криком руководитель проводит между собой и подчинёнными чёткую грань: "я не с вами, вы накосячили – вам и разгребать". Это даже не гнев, а защитная реакция.

      Но в глазах "ответственного сотрудника" явно светится злорадство. В данном антураже совершенно неуместное.

      Это даже не родственное: "а я тебе говорила" с которым матери льют зелёнку на разбитые коленки своих чад, торжествуя и сочувствуя разом.

      Ведь ясно, что если влетит, то и ему в первую очередь. Но что-то такое есть, из за чего скандал вокруг газеты греет его жалкую душонку.

      Может, он тоже влюблён в Подосинкину и своим диктатом хочет сломить её ранимую натуру?

      А что? Повесить её над административной пропастью за очередной "залёт". Потом показательно спасти, обогреть, приласкать… Действует безотказно. На себе недавно ощутил её благодарность.

      Присматриваюсь к Комарову. На Ромео он не тянет. Хотя в таких непрезентабельных омутах водятся самые жирные черти.

      Про личную жизнь его я ничего не знаю. Тут нет соцсетей, которые в минуту вывалят всю подноготную.

      Может у него дом полная чаша и семеро по лавкам. А, может, женат на карьере и коротает одинокие вечера в обнимку с партбилетом и в мечтах о должностях и регалиях.

      В голове всплывает товарищ Сатанеев из "Чародеев". Похож? Если волосики на лысину зализать, то похож.

      –.. у аппарата, – весомо говорит Комаров.

      В глазах торжество.

      – В курсе… Альберт Ветров постарался, вы слышали про него… Стажёр… При преступном попустительстве… Принимаем меры… Сделаем организационные выводы…

      Он замолкает, взгляд становится злым.

      – Ветрова прислать? – уточняет Комаров. – Его самого не нужно? Понял, Эдуард Ашотович, будет исполнено, – он быстро кивает, словно на другом конце провода увидят его рвение. – Завтра всё будет у вас…

      Он ещё какое-то время прислушивается, а потом аккуратно кладёт трубку.

      В кабине повисает тишина. Слышно, как в коридоре кто-то сопит. Судя по тембру, кто-то внушительный. Нинель или мужчина с эскобаровскими усами.

      – Над вами всё "Знамя Ильича" смеялось, – трагически восклицает он. – Всей редакцией.

      – И? – выдерживаю его взгляд. Разговор этим явно не ограничился.

      – Статью берут в "Ленинец", кривится Комаров. – Человеческая история им понадобилась. Так что… доработайте свой материал. Добавьте в него… живости там, душевности.

      – И фото берут? – уточняю

      – Его тоже, – на лице Комарова искренне недоумение, – занесёшь мне в кабинет плёнки свои… негативы… я их в область отправлю.

      – Там плёнки не нужны… – пытаюсь объяснить, что контраст я вытягивал на печати и лучше подойдет готовая фотография.

      Мои слова летят ему в спину. Комаров выходит не слушая. Из коридора слышен возмущённый писк Нинели и шипение "ответственного работника". Он с ходу врезался в живую пробку, которую образовали в коридоре любопытные сотрудники.

      – Так это, получается, хорошо? – удивлённо говорит Уколов. – В "Ленинец материал забрали. Не каждый месяц такая удача! Чего он взбеленился?!

      "Ленинец" – это серьёзно. Пухлое еженедельное приложение к областной газете. В той же убогой двухцветной полиграфии, но уменьшенном, почти журнальном формате. На моей памяти он переживал упадок. Скатился в джинсу и заказуху, прежде чем сдохнуть, уступив дорогу глянцу.

      Ваграмян его потом и задушит. А потом удачно приватизирует в свою пользу всё, что останется.

      Зато сейчас, при полном отсутствии конкуренции, "Знамя Ильича" и "Ленинец" находятся на вершине пищевой цепочки. Вот и забирают из районок "сливки".

      Никто не в обиде. Уколыч радуется. Наверно, ему гонорар заплатят. Интересно, перепадёт ли что-нибудь стажёру?

      – Не знаю, что ему нужно, – устало машет ладошкой Подосинкина.

      Эмоциональная встряска оставила редакторшу без сил. Тут же этим пользуюсь.

      – Алик, СКАЧАТЬ