Ночь перед Рождеством. Лучшие рождественские истории. Александр Грин

Чтение книги онлайн.

      – А знаешь ли ты, – говорит, – кто это наша мать, про которую тут поется?

      – Рахиль, – отвечаю.

      – Нет, – говорит, – это в древности была Рахиль, а теперь это таинственно надо понимать.

      – Как же, – спрашиваю, – таинственно?

      – А так, – отвечает, – что это слово с преобразованием сказано.

      – Ты, – говорю, – смотри, дитя: не опасно ли ты умствуешь?

      – Нет, – отвечает, – я это в сердце моем чувствую, что крестует бо ся Спас ради того, что мы его едиными усты и единым сердцем не ищем.

      Я еще пуще испугался, к чему он стремится, и говорю:

      – Знаешь что, Левонтьюшко: пойдем-ка мы отсюда скорее из Москвы в нижегородские земли, изографа Севастьяна поищем, он ноне, я слышал, там ходит.

      – Что же: пойдем, – отвечает, – здесь, на Москве, меня какой-то нужный дух больно нудит, а там леса, поветрие чище, и там, – говорит, – я слыхал, есть старец Памва, анахорит совсем беззавистный и безгневный, я бы его узреть хотел.

      – Старец Памва, – отвечаю со строгостию, – господствующей церкви слуга, что нам на него смотреть?

      – А что же, – говорит, – за беда, я для того и хотел бы его видеть, дабы внять, какова господствующей церкви благодать.

      Я его пощунял, «какая там, говорю, благодать», а сам чувствую, что он меня правее, потому что он жаждет испытывать, а я чего не ведаю, то отвергаю, но упорствую на своем противлении и говорю ему самые пустяки.

      – Церковные, – говорю, – и на небо смотрят не с верою, а в Аристотелевы врата глядят и путь в море по звезде языческого бога Ремфана определяют; а ты с ними в одну точку смотреть захотел?

      А Левонтий отвечает:

      – Ты, дядя, баснишь: никакого бога Ремфана не было и нет, а вся единою премудростию создано.

      Я от этого словно еще глупее стал и говорю:

      – Церковные кофий пьют!

      – А что за беда, – отвечает Левонтий, – кофий боб, он был Давиду-царю в дарах принесен.

      – Откуда, – говорю, – ты это все знаешь?

      – В книгах, – говорит, – читал.

      – Ну так знай же, что в книгах не все писано.

      – А что, – говорит, – там еще не написано?

      – Что? что не написано? – А сам вовсе уже не знаю, что сказать, да брякнул ему:

      – Церковные, – говорю, – зайцев едят, а заяц поганый.

      – Не погань, – говорит, – Богом созданного, это не грех.

      – Как, – говорю, – не поганить зайца, когда он поганый, когда у него ослий склад и мужеженское естество и он рождает в человеке густую и меланхолическую кровь?

      Но Левонтий засмеялся и говорит:

      – Спи, дядя, ты невегласы глаголешь!

      Я, признаюсь вам, тогда еще ясно не разгадал, что такое в душе сего благодатного юноши делалось, но сам очень обрадовался, что он больше говорить не хочет, ибо я и сам понимал, что я в сердцах невесть что говорю, и умолк СКАЧАТЬ