О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы. Юрий Безелянский

Чтение книги онлайн.

      Теснится тяжких дум избыток;

      Воспоминание безмолвно предо мной

      Свой длинный развивает свиток;

      И с отвращением читая жизнь мою,

      Я трепещу и проклинаю,

      И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,

      Но строк печальных не смываю.

      Будем равняться в откровенности на Александра Сергеевича, не скрывая отвращения и горьких слёз. Что было, то было. Позади длинный путь от неизвестности и заурядности к популярности в узких кругах. Ошибки, заблуждения и промахи. От упоения жизнью к разочарованию и скепсису. Обо всём этом и хочу поделиться с молодым поколением, а вдруг кому-то поможет.

      О себе могу сказать: я – странный человек с бурлящей памятью. Систематик по натуре, любитель всё записывать и фиксировать на бумаге (такой же манией страдал Стендаль). Отдельные попытки написать автобиографию были не раз, ну и в течение 70 лет с маленькими перерывами вёл дневник, который и лёг в основу данной книги «О СССР – без ностальгии». Книга получилась своеобразная и трудно определимая по жанру: то ли хроника, то ли жизнеописание, то ли воспоминания, то ли какой-то мемуаразм, некое шоу по типу салата оливье. Впрочем, судить не мне. Как гласит латинское изречение: Littera scripta manet (Написанное остаётся). И кто-нибудь обязательно натолкнётся на книгу на одной из пыльных полок библиотеки.

      С чего начинается книга? Каждая по-своему. Лев Толстой свой роман «Анна Каренина» начал так: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

      А Томас Манн свой знаменитый роман «Волшебная гора» начал так: «В самый разгар лета один ничем не примечательный человек отправился из Гамбурга, своего родного города, в Давос…»

      Я долго думал, как после краткого предисловия начать свою книгу. И решил без всяких литературных изысков, топорно, почти по-канцелярски со стандартного представления героя, то бишь автора, как говорится, в лоб. Анкета героя. Всё честно: если понравится – будут читать, нет – отодвинут книгу. Итак:

      ФИО – Безелянский Юрий Николаевич (Копелевич).

      Рождение – 2 марта 1932 года в Москве, в престижном роддоме им. Грауэрмана на Старом Арбате. Москвич в третьем поколении.

      Национальность – по паспорту русский. Но русский с примесью еврейской, украинской, польской и французской кровей.

      Родители – мать Безелянская Ольга Алексеевна (урождённая Кузнецова), годы жизни 1909–1952. Отец – Николай (Копель) Ефимович Безелянский, родился в Витебске, 1906–1966. Пострадал в годы сталинских репрессий, «враг народа», но впоследствии полностью реабилитированный.

      Образование – высшее экономическое (Институт народного хозяйства им. Плеханова) и политическое (Институт марксизма-ленинизма).

      Партийность – в пионерах не был замечен, хотя с удовольствием распевал песню: «Взвейтесь кострами, синие ночи, / Мы пионеры – дети рабочих!..» В ряды ВЛКСМ вступил поздно, неоднократно занимал должности комсомольского секретаря. Член КПСС с 1963 года, вышел из партии после распада СССР.

      Общественная работа – кем только не был – комсомольским и партийным секретарём, председателем профкома, председателем комиссии народного контроля, пионервожатым в пионерских лагерях и т. д. Последний партийный пост – секретарь партбюро Главной редакции радиовещания на страны Латинской Америки на Иновещании в Госкомитете по радиовещанию и телевидению СССР. Маленькая «шишка».

      Награды и поощрения – медаль «В память 850-летия Москвы» (1998), медаль «Ветеран труда» (1989), значок «Отличник потребительской кооперации СССР» (1982).

      Членство в творческих организациях – член Союза журналистов СССР (1964), билет № 2465, член Клуба писателей ЦДЛ, член Союза писателей Москвы – билет вручала Римма Казакова.

      Диплом Союза журналистов по итогам 2001 года – лауреат премии в номинации «За профессиональное мастерство» (24 января 2002 г.).

      И всё! Разные отдельные почётные грамоты. Но ни Нобеля, ни Шнобеля, никакого Кюхельбекера не получал (и как писал Пушкин: «и было мне и кюхельбекерно и тошно…»). Всё дело в литературном одиночестве, вне групп, вне стаи. Одинокий волк…