Жизнь в России в эпоху войн и революций. Биографическая повесть. Книга первая: отец и моя жизнь с ним и без него до ВОВ и в конце ВОВ. 1928–1945 годы. Константин Прохоров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ солнца, а также от теплой зимней одежды того времени, которая была на всех актерах, а других людей там не было, так как снимались сцены, в реальности, происходившие в зимнее время, а на самом деле летом где-то на окраине Москвы у какого-то древнего собора, но об этом потом. Вместо снега использовали массу белого нафталина, которым посыпали дороги и все места, где проводились репетиции и съемки. Жара и запах нафталина всех очень сильно раздражали и затрудняли работу.

      На короткое время на прогоне сцен появлялся главный режиссер кинофильма Сергей Эйзенштейн с маленьким сыном. Эйзенштейн в темно-сером костюме с жилеткой, несмотря на летнюю жару, с кудрями и круглыми полными щеками сильно напоминал постаревшего ангела с картин Рафаэля, но он был совсем не ангел. Всё сразу приходило в движение, актеры и статисты торопились, напрягались, выполняя его указания. Зато его сыночек 5 или 6 лет был очень похож на ангелочка, одетого во всё заграничное с цепочками и блестящими молниями…

      Родители отца – крестьяне из деревни Пожарки около Малоярославца

      В усталом покрытом пылью старике, бредущем с маленьким сыном по проселочной дороге в деревню Пожарки, с трудом можно было узнать когда-то известного в музыкальных кругах Петербурга и Москвы в начале века и довольно популярного в то время композитора-этнографа, почетного члена Императорского Русского Географического Общества, собирателя и исследователя песенных напевов и устного творчества народов России, автора-аранжировщика некоторых песен, исполняемых Плевицкой и другими исполнителями, одного из любимых учеников Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова и Балакирева.

      Добирались они на исходе лета 1935 года до деревни Пожарки, родной деревни отца, где ещё были живы его престарелые родители, от самой Москвы сначала поездом до Малоярославца, затем попутной подводой до села Недельное и, наконец, пешком до родной деревни, куда попали уже на закате дня, когда стало совсем темно. Несколько черных изб и всё. Отец с трудом достучался до знакомой избы. Это было совсем не то, что он ожидал. Голодуха, разруха и безлюдье.

      Отец думал подкормить меня у родителей, и может быть даже оставить у них на лето, чтобы легче ему было пережить свои беды и что-то предпринять, а там уже оказалось много детей других их сыновей, которых было, как я помню, пять, включая Якова, моего отца.

      Наши предки – великороссы и их жизнь в начале ХХ века

      Мой дед, Василий Козьмич Прохоров был уже очень стар, перешагнув рубеж в 87 лет, а бабушку, 85-летнюю сгорбленную старушку, я почти не помню, деревенские жители считали ее колдуньей. Она жила почему-то на отшибе, одна в низкой почти подземной избушке, заполненной засушенными травами, банками и бутылками с разными настойками и ещё чем-то. Она была знахаркой и умела заговаривать и лечить болезни, помимо всего прочего. Оба родителя отца были работящими потомственными умелыми земледельцами, имевшими многочисленную семью. К сожалению, я застал эту семью в состоянии распада и запустения после всех революций и вой н.

      Подробности их СКАЧАТЬ