Эскизы для друзей. Человеческое. Воистину человеческое!. Юрий Ефименко

Чтение книги онлайн.

      Я отдаю себе отчёт в той нерадостной истине, что написанное не вызовет большого интереса. Даже узко исследовательского. Его имя поныне не очень-то на слуху даже у друзей. О врагах и говорить нечего.

      У друзей отношение, чаще утрамбованное классическим словосочетанием марксизм-ленинизм (партийной конъюнктурой) или случайное – что-то читал и слыхивал. Враги? И на том спасибо, что даже в антикоммунистично самые лютые годы конца 80-х – начала 90-х, когда в стране буквальнейше жгли книги, а идеи и личность Маркса (за Сталиным и Лениным) карикатуризировались до наскальной простоты, Энгельса никак не разрисовывали. Будто и не примечали вовсе!

      За десятилетия антимарксистского воя в прессе я только раз наткнулся на заданно чернушный портрет: оказывается, – о какой ужас! – лучший друг и верный соратник Маркса любил женщин. Безмерная глубина политического негатива!

      Кстати, копаться в сугубо личной жизни гениев – любимейшее занятие посредственностей, кому охватить и оценить их умственную сторону заведомо не по силам.

      Между тем и эта часть жизни Энгельса лишь укрепила к нему симпатию: однажды при нём офицер-пруссак, свежеиспечённый покоритель Франции, в поезде оскорбил француженку. И Энгельс так убедительно поставил наглеца на место на родном обоим немецком языке, что тот потребовал немедленной дуэли, самонадеянно выбрав сабли (Энгельс фехтовал хорошо). Поезд остановился. Дуэль состоялась на виду у всех. Пруссак был ранен в плечо и вынужден извиниться перед дамой.

      Вступиться за честь совершенно незнакомой женщины – где и когда видано у записных постельных женолюбов?!

      А Энгельс, между прочим, очень спешил в Англию на собрание Первого Интернационала. И опоздал к парому, а к заседанию на сутки, получив первый в партийно-коммунистической истории выговор!

      Что меня весьма утешило, когда ещё в студенческую пору при схожих обстоятельствах, отвлёкшись на чужие дела, я не успел вовремя прибыть на собрание курсовой организации и заработал первый для себя выговор в КПСС!

      Куда серьёзнее сроднило с Энгельсом то, что, став очным аспирантом с полной свободой распоряжаться собой, я наконец-то прочёл «Анти-Дюринг» от корки до корки. Не по «программе», а книгозапойно – не замечая времени. То и дело смеясь от души (по счастью, в аспирантском зале больше никого). Какой блестящий язык – остроумный и ёмкий! Сколько сверкающе живого человеческого ума! Какой мощный поток мыслящей энергии при высочайшем уровне знаний!

      Против чего наша официальная идеологическая и философская мысль (шёл 1977-й год) от пустейших «избранных речей и статей» высшего руководства страны до зацитатленных книг невразумительных обществоведов (к марксизму самое условное отношение) и в подмётки не годилась.

      Бедный Дюринг (бедный Йорик!) с его рассуждениями не оставил в истории и в нашей памяти никакого существенного следа. Энгельс же раскрылся на такой умственной высоте, до которой дюрингам ещё карабкаться и карабкаться. Думаю, далеко не один век!