Что было бы, если бы смерть была. Николай Бизин

Чтение книги онлайн.

      Этому ещё на Украине придет время.

      Но и «данное» видимое – было не столь простым, и сказанное – имело смысл: реальность версифицировалась и нагнала ушедших вперед Перельмана и древнеримского мальчика.

      Только тогда Перельман обратил внимание на различие оставленной реальности и теперешней.

      Точнее, обратила душа у далекого монитора. Ибо – сам Перельман был все-таки аутентист. Ибо – только рассудок не просветленный (сиречь, мглистый) может вожделеть к видимому: сравнивать убожество советской одежды рядовых прохожих с нынешней пестротой пустой оболочки.

      Впрочем, пустое! Что о нём говорить?

      Как нить Ариадны (сейчас) – будет для нас стрелка курсора: перенестись ли душе моей в Красный Лиман или в Дом Профсоюзов в Одессе, или (непосредственно) – даже и в головы честных убийц Правого сектора, или в лютые извилины мозга какого-нибудь душегуба Коломойского.

      Не всё ли равно, убийцы очень одинаковы.

      Перельман шёл по Крещатику, видел обычных советских украинцев; но – ещё и (точно так же) видел перед собой глиняного голема с вложенной в рот бумажкой: этот составной гомункул культуры состоял из множества рук и ног и только одной головы.

      Перельман шёл по Крещатику и не хотел быть где-то ещё, ибо – бессмысленно.

      Но вдруг…

      Мальчик выдернул ладошку из его руки, остановился, прихлопнул и запел:

      Малец стал видим. Люди его увидели, стали останавливаться и смотреть.

      – Он заплевал меня своими грязными поцелуями, – крикнул малец. – После он и на ложе взгромоздился и, не смотря на отчаянное сопротивление, разоблачил меня. Долго и тщетно возился он с моим членом…

      Мальчик лукаво глянул на Перельмана, после чего ткнул в него пальцем и возопил ещё громче:

      – Он не таков, каким видится. Пока он меня домогался, я увидел его настоящим, гомункулом культуры, лишённым вдруг маски. С него, привыкающего мир и себя версифицировать, стекало его искусственное лицо: по потному лбу ручьями стекала краска, а на морщинистых щеках оказалось столько белил, что казалось, будто дождь струится по растрескавшейся стене.

      На лицах вмиг обступивших их советских украинцев выписалось ошеломленное непонимание. Малец только этого и добивался: показать Перельману разницу между цивилизациями.

      Перельман понял. Перельман кивнул. Малец перестал вопить.

      Прошлые люди – сразу перестали их (будущих) видеть. Стали видеть – друг друга и тотчас забыли о завтрашнем.

      – Куда идем? – спросил Перельман.

      – Не всё ли равно, если (всё равно) – к смерти, – отозвался малец (напомню, СКАЧАТЬ