Тени незабытых предков. Ирина Тосунян

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ о том разговоре с Пастернаком в нашем Доме творчества. Рядом сидела Рита Райт. И она заявила:

      – Этого не могло быть!..

      – Чего не могло быть? – спрашиваю. – Не могло быть, что Пастернак пошел меня провожать?

      – Я, – говорит Рита Райт, – изучала его переписку (какую-то) и, уверена, этого быть не могло.

      Если бы она сказала, что, мол, по датам что-то там не сходится, я бы еще поняла. Но утверждать, что не могло быть такого нашего с ним разговора… Ну да, конечно, у нее забыли спросить разрешения!

      – Вы говорите о переводчице Рите Райт-Ковалевой?

      – Да, она же автор мемуаров о Маяковском. Дружила с Маяковским и его семьей. С семейной парой…

      В тот раз я дала Пастернаку цикл моих стихов, которые потом никогда, нигде, ни в каких подборках не публиковала. Ему очень понравилось одно стихотворение, вот только оборот речи «По ногам пылившимся дороги…» он подчеркнул, как языковую неправильность.

      – У вас была только одна эта встреча?

      – Нет, не одна… Наши с Пастернаком отношения вполне сложились. Он приглашал меня к себе в гости, сам ко мне не приходил. И все обещал: «Я Вас познакомлю с сестрой!» Очевидно, очень ее любил, с большим уважением, тепло о ней отзывался. Младшая сестра. Я помню, как с Веней Кавериным (тогда он еще звался Веня Зильбер) мы пришли в гости к Пастернаку. Веня очень успешно начинал, а потом вдруг сорвался и уехал в Петербург. Если в Москве в то время уже было голодно, то в Питере голод был отчаянный. Вы, должно быть, знаете книгу Сергея Семенова «Голод», описывающий голод 1919 года? Она была опубликована в 1922 году. Так вот, мы, друзья Вени по «Зеленой мастерской», твердили ему: «Ну, куда ж ты едешь, здесь голодаешь, а там и вовсе…» А он: «У меня там родственник». Это был муж его сестры, они на сестрах друг друга были женаты.

      – Юрий Тынянов.

      – Да, Тынянов, но мы этого имени тогда еще не знали. Веня сказал: «Он из меня сделает писателя (или поэта – не помню)!» То есть полагал, он его как литератора «поставит на ноги». Вот так девятнадцатилетний мальчишка (он моложе меня был) решил.

      – И ведь Тынянов поставил!

      – Да. Поставил!

      – Надежда Давыдовна, Каверин мне рассказывал, что в свое время, когда он принес свои стихи на суд Мандельштаму, тот отрезал: «От таких, как Вы, надо защищать русскую поэзию»…

      – Мы все ему это говорили: «Ты, безусловно, литератор, но ищи себя в других областях». Потому что стихи, хоть и были грамотные, хоть размер и был соблюден, но они холодные и, главное, ему не нужные. Это сразу чувствовалось.

      – Каверин уверял, что после разбора Мандельштама стихов больше никогда не писал.

      – Мандельштам был стро-о-жайший критик. Строжайший.

      Так вот, однажды мы пришли к Пастернаку вдвоем, я и Каверин.

      – А куда пришли?

      – На Волхонку. За музеем, который строил Цветаев, были боковые флигели… Пастернак там жил долго.

      Сестра его нас принимает, разговаривает с нами и как-то… жмется. А сюда же в комнату, куда нас СКАЧАТЬ