– Дуруг, если твой жэнщин нэ разрешаэт нол-сэм, ти можэш палавина литра взят за рупь сэмнацыт копейка. Если бутилка вэрнеш, я тэбе за рупь пят копейка отдам, дывенацыт копейка вигода!
Дядя Стас скорее, пока его «жэнщин» не захлебнулась от хохота, приобрел бутылку коньяка. А дядя Витя – «нол-сэм» красного «Агдама» без «вигоды», потому как бутылки сдавать не собирался.
– У нас этот вино називают агдамицин! – одобрительно зацокал языком продавец. – Потому что он как лэкарства, да!
– Потому что они левомицитин в него добавляют, кабы чего не вышло, – пробурчала Димкина мама, выходя из винника.
Про левимицитин, добавляемый в алкоголь, производимый в среднеазиатских республиках, «кабы чего не вышло», я тоже где-то уже слышала. Кажется, от мамы и в отношении знаменитого туркменского портвейна с говорящим названием «Сахра».
Затарившись, взрослые решили вернуться в вагон, им было жарко.
– Хотите, мы вам купим по эскимо? – попытались они задобрить нас с Димкой, понимая, что нам не интересно сидеть в купе и смотреть, как они пьют свой «Агдам».
– Эскимо – это хорошо, – нашелся Димка, – но только не здесь, – он указал на уличный лоток под зонтиком, возле которого изнывала от жары продавщица мороженого. – Можно мы пойдем в кафе-мороженое?
– Одни? – усомнилась Димкина мама.
– Ну, Рит, они ж на Родине, – хором вступились за нас дядя Витя и дядя Стас, нетерпеливо позвякивая «Агдамом». – Пусть идут.
– Только из кафе ни на шаг! – строго добавил Димкин папа, щедро отстегивая сыну целых три рубля.
– Вы запомнили путь, где стоят наши вагоны? – тревожно спросила тетя Рита. Ей все-таки боязно было оставлять нас без присмотра.
– Ну что ж мы идиоты, что ли, мам? Конечно, запомнили! – успокоил ее Димка. – Идите пейте свой «Агдам», никуда мы не денемся!
– Не волнуйся, Рит!– поддержал Димку его отец, – небось не в Тегеране после «хамуша».
Действительно, после тегеранских приключений незнакомый Баку нам всем казался домом родным. Главное, что он был нашим, советским.
– У нас с тобой целых тринадцать рублей! – радостно объявила я, когда взрослые ушли. – Гуляем!
Мы направились к кафе. И тут мой взгляд уперся в схему бакинского метро на рекламном щите: через одну остановку от станции «28 апреля» значилась станция «Ичеришехер» – тот самый Старый город, который Есенину выдавали за Тегеран! С Девичьей башней, откуда бросилась в море несчастная девушка, которую хотели выдать за нелюбимого!
– Дим! – застыла я возле схемы. – Давай быстренько смотаемся в Ичеришехер! Пожалуйста! Смотри, всего две остановки, станцию «Сахил» проедем – и на месте! Это наверняка не больше пятнадцати минут в одну сторону!
– Куда??? – не понял Димка.
Я принялась возбужденно вещать Димке про Есенина СКАЧАТЬ