– У меня есть Илья, – перебивает его Молот, – и я справлюсь сам, – самоуверенно заявляет Роман. – Мне бы встать…
– Не торопись, сын, – я слышу какое-то шевеление в комнате и решаюсь наконец обозначить свое присутствие, вхожу в комнату и застаю картину, как отец помогает сыну присесть на кровати. Лицо Романа все еще не пришло в нормальное состояние, но выглядит он уже намного лучше, чем запомнился мне пару дней назад. Тело перебинтовано, где-то даже есть кровоподтеки. Демонстративно покашливаю, привлекая их внимание.
На доли секунды мне становится его жаль. На микросекунды, я бы даже сказала, потому что ему действительно досталось. Но когда его взгляд касается меня, и в нем отражается чувство превосходства, вся моя жалость улетучивается, и я вновь испытываю к нему только неприязнь и осуждение его образа жизни.
Его отец тоже оборачивается и, с неодобрением посмотрев сначала на меня, а после на сына, говорит:
– У меня дела. Не забывай, что я тебе сказал, сын, – заканчивает, скосив на меня взгляд, как будто намекает, что именно обо мне он ему напоминает.
Демонстративно закатываю глаза: очень мне «хочется» иметь статус девушки его сына, ага, щасс…
В молчании провожаем взглядами выходящего из комнаты отца, а после, обернувшись, поднимаю руку в знак приветствия Молоту.
– Хай! Давно не виделись. Еще бы столько же не видеться! – Сажусь на край его кровати и дерзко осматриваю парня.
Молот усмехается моей реплике.
– Включила занозу, значит. – после его этой реплики встаю со своего места и отхожу к окну. – Хорошо. Так даже привычнее, – спокойно отвечает и продолжает наблюдать за моим нервным хождением по комнате.
Зло прищуриваюсь, мечтая врезать ему хорошенько по помятой физиономии, но вслух произношу:
– Почему я все еще здесь? – серьезным тоном спрашиваю, намекая на то, что его люди уехали, а меня оставили тут. – Я бы с удовольствием вернулась домой. Все же ты из тех людей, с которыми приятно прощаться. Тебе никто этого раньше не говорил? – За колкими фразами хочу скрыть свою нервозность от всей этой ситуации.
Вновь усмешка, но какая-то добрая, которая приводит меня в шок.
– Мне говорили, что я прекрасен и со мной хотели бы провести время до конца своих дней, – парирует Рома.
– Ложь, наглое вранье, – перебиваю его, наигранно возмущаясь, – не общайся с этими людьми, от подхалимов и лизоблюдов надо держаться подальше.
Неожиданно его лицо становится серьезным, и он без тени насмешки говорит, как бы рассуждая вслух:
– Да, таких людей действительно стоит исключать из круга своего общения. – А после, обращаясь ко мне, строго спрашивает: – Ты жить хочешь?
Глава 12
Незаметно для меня самой мы начинаем говорить серьезно. И почему-то мне это нравится меньше, СКАЧАТЬ