– Тебя привезли в нашу больницу. Я работаю в соседнем корпусе, в поликлинике, ты знаешь. Заглянула сюда и… как раз тебя привозят после аварии. Алекс, ты помнишь что-нибудь? – осторожно интересуется она.
Как было бы здорово получить в подарок амнезию и ничего не помнить. Лишиться плохих воспоминаний и не знать своего прошлого, отделиться от него, стать новым человеком с пустой историей. Но нет, я здесь, лежу, пытаясь понять, что чувствую после случившегося.
Отмечаю у себя какое-то заторможенное состояние. И сфокусироваться на одной конкретной мысли получается с трудом.
– Помню, – с легкой тоской шепчу я, прикрывая веки. Но едва на их внутренней стенке включается проектор и начинается бесперебойная трансляция вчерашнего происшествия – вчерашнего ли? – я раздраженно открываю глаза.
– Что именно? – мягко спрашивает она. С каких пор Лена такая чрезмерно ласковая?
– Не нужно. – Я сажусь в постели. Не без труда, разумеется.
– Что не нужно?
– Жалеть меня не нужно, – отвечаю я тихо и почти равнодушно. Не знаю, кажется, мне действительно все равно, чувства притихли. Угасли. Может, это и есть то долгожданное лекарство от разбитого сердца? Разочарования? Боли? Не ощущаю ее больше, словно то, что долгое время тяготило меня, давило – умерло, исчезло куда-то. Неужели мои внутренние механизмы отправили их в вечный отпуск? В архив? И заперли на ключ?
Опустошение – такое приятное чувство, но в то же время я пребываю в растерянности и в царапающих душу сомнениях: а для чего это всё? и почему я жива? почему не умерла? хочу ли я вообще жить?
– Алекс, дорогая, ты полтора месяца лежала в коме, – в уголках ее глаз блестят слезы, губы начинают дрожать, – думаешь, легко каждый день сидеть здесь, у твоей постели и с безучастным видом смотреть на полуживого человека? Я не железная, не каменная. Я человек, Алекс. Конечно, я буду жалеть и реветь.
Она моргает, часто-часто, запрещая себе впадать в уныние. Племянница очнулась как-никак, нет повода горевать и устраивать потоп вселенского масштаба.
– Сколько? – я удивленно застываю, глядя на отчаянно пытающуюся не заплакать Лену.
Прикусив губу, тетя молчит, после внезапно переводит внимание на дверь, и ее глаза странно загораются. Она с затаенной надеждой смотрит на кого-то. Осознав это, поворачиваю голову и вижу… Евгения Владиславовича? Что он тут делает? Почему смотрит на меня словно на привидение? Я так плохо выгляжу? Впрочем, мне плевать, как я выгляжу, меня прежде всего интересует другой вопрос.
– Евгений Владиславович, что вы здесь делаете?
Услышав мой голос, мужчина в тот же миг отмирает и спешит ко мне, чтоб удивить еще больше: в каком-то непонятном порыве, присев рядом, обнимает меня. Крепко, но бережно прижимает к своей широкой груди. Ощущаю себя маленькой куклой, оказавшейся в объятиях большого, СКАЧАТЬ