Ничей. Алексей Борисов

Чтение книги онлайн.

      Аркадий и Борис Стругацкие

      «Парень из преисподней»

      Часть первая

      Козлы

      Глава первая

      Семейные ценности

      Спикер областного парламента Хрюшников сидел за столом и ковырял в носу. Когда я сделал еще несколько шагов по ковру и присмотрелся, стало ясно, что ковыряет он не в носу, а в ухе. И не пальцем, а дужкой очков.

      – Можно, Виталий Иванович? – повторил я.

      – Заходи, Алексей Николаевич, – отозвался спикер. – Что у тебя там?

      – Подписать кое-что надо.

      Виталий Иванович вздохнул так, будто сию минуту закончил разгрузку вагона.

      – Сколько раз я тебе говорил: бумаги на подпись сам не носи, передавай через консультанта? А?

      – Там нюансы могут быть, Виталий Иванович. Комментарии могут потребоваться.

      Спикер вздохнул сильнее.

      – Комментарии потребуются – вызову. Ох, Алексей Николаевич…

      – Что, Виталий Иванович?

      – Всему вас учить надо. Сразу видно: не работали в обкоме.

      – Да тут бумаг немного, – начал я.

      Было в самом деле неловко, что оторвал занятого человека от дела. Выбил из колеи.

      – Ладно, оставляй, – смягчился спикер.

      Я мысленно перевел дух и приготовился дать задний ход. Тут двойная входная дверь за моей спиной скрипнула.

      – Виталий Иванович, разрешите? – вслед за дверью проскрипел голос, по тембру сильно похожий на звук несмазанной петли.

      Оборачиваться, чтобы понять, кто это, было необязательно.

      – Заходи, Никифор Мефодиевич, – кивнул хозяин кабинета.

      Обогнув меня заодно с приставным столиком, полубоком, немного шаркая при ходьбе, в святая святых законодательной власти проник консультант нашего спикера Никифор Мефодиевич Толиков. Меня он приветствовал едва заметным кивком и присел на стульчик напротив.

      Никифора Мефодиевича в парламентском кругу знали все. Принят он был на полставки и отвечал за духовно-нравственную сферу. Лет ему было много. Даже очень много, и кое-кто поговаривал, что пора бы человеку на покой. В аппарате в таком возрасте уже не работали. Однако спикер к нему благоволил и принимал всегда без очереди («С острой болью», как шутил один наш коллега). Секрет проходимости был прост: во времена, не слишком отдаленные от нас, товарищ Толиков занимал высокую должность в управлении КГБ. А бывших чекистов, как известно, не бывает. Про его выдающиеся успехи на ниве нравственности и духовности ничего слышно не было, зато слухи и сплетни он носил начальству исправно.

      Спикер шевельнул бровью и перестал ковырять очками в ухе. Никифор Мефодиевич покосился на меня и, приподняв скрюченное тело над столом, забормотал что-то Виталию Ивановичу в другое, свободное ухо. Спикерская бровь поползла вверх. Я попробовал прислушаться.

      – Алексей Николаевич, погуляй! – оборвал мои попытки спикер.

      Подрагивая кистью правой руки, Никифор Мефодиевич продолжил едва слышное бормотание. Мне почудилось, что прозвучала знакомая фамилия, но проверить это ощущение я объективно не успевал.