Это мы, Господи. Повести и рассказы писателей-фронтовиков. Антология

Чтение книги онлайн.

      Шли ефрейторы в юбках и сарафанах под шинелями, укутав онучами головы.

      Шли офицеры с муфтами в руках, покрытые кто персидским ковром, кто дорогим манто.

      Шли обозленные на бездорожье, на русскую зиму, на советские самолеты, штурмующие запруженные дороги. А злоба вымещалась на голодных, больных, измученных людях… В эти дни немцы не били пленных. Только убивали!

      Убивали за поднятый окурок на дороге.

      Убивали, чтобы тут же стащить с мертвого шапку и валенки.

      Убивали за голодное пошатывание в строю на этапе.

      Убивали за стон от нестерпимой боли в ранах.

      Убивали ради спортивного интереса, и стреляли не парами и пятерками, а большими этапными группами, целыми сотнями – из пулеметов и пистолетов-автоматов! Трудно было заблудиться немецкому солдату, возвращающемуся из окрестной деревни на тракт с украденной курицей под мышкой. Путь отступления его однокашников обозначен страшными указателями. Стриженые головы, голые ноги и руки лесом торчат из снега по сторонам дорог. Шли эти люди к месту пыток и мук – лагерям военнопленных, да не дошли, полегли на пути в мягкой постели родной страны – в снегу, и молчаливо и грозно шлют проклятия убийцам, высунув из-под снега руки, словно завещая мстить, мстить, мстить!..

      …Сергей открыл глаза и встретился ими с волосяной рыжей глыбой, свисающей к его подбородку.

      «Где это я?» – подумал он.

      Вдруг щетина зашевелилась, и мягкий гортанный голос заставил его шире открыть опухшие веки. «Да это же борода!» – обрадовался он, встретившись с чуть насмешливым взглядом ее обладателя.

      – Эх ты, мил человек, горяч, нечего сказать! Чай, запамятовал, где ты? – урчал бородач, наклоняясь над Сергеем. – Портсигар пожалел… велика важность! Убить германец ить мог тебя, вот оно как…

      Голос бородача напомнил что-то знакомое, и, силясь припомнить, где он его слышал, Сергей закрыл глаза.

      – Полежи, я схожу погляжу – снег растаял ли. Попьешь водички…

      «Да Горький так говорил! В кинокартине „Ленин в 1918 году“», – вспомнил Сергей.

      – Как зовут-то тебя, мил человек? – подавая Сергею консервную банку с полурастаявшим снегом, спрашивал бородач.

      – Серегой, стало быть…

      – Ну, добре, а меня Хведором, мил человек, Никифорычем, значит… Ярославский я, из Данилова, может, слыхал?

      Остаток дня и ночь Сергей провел в разговорах с Никифорычем. Задушевная простота и грубоватая ласковость его советов и нравоучений заставили Сергея проникнуться к старику чувством глубокой приязни, почти любви. Сергей сознавал, что Никифорыч неизмеримо практичнее, опытнее его; крепче стоит на земле чуть кривыми мускулистыми ногами, многое видел и знает и многое имеет «себе на уме». Не удивился поэтому Сергей, когда Никифорыч, подтащив вещевой мешок, долго рылся в белье, портянках, старых рукавицах, пока не нашел белую баночку с какой-то мазью.

      – Помогает, слышь, крепко при побоях, – объяснил он, СКАЧАТЬ