1000 лет радостей и печалей. Ай Вэйвэй

Чтение книги онлайн.

      Они – с востока,

      японцы, аннамцы, китайцы,

      Они –

      обожают свободу и ненавидят войну,

      из-за этого страждут,

      из-за этого рвут себе душу,

      обливаются потом,

      умываются горькой слезой…

      Стиснув кулак,

      стучат по столу,

      вопят,

      ревом ревут!

      Окна плотно закрыты,

      за ними – тьма окружает,

      капли дождя с болью стучат по стеклу…

      Дом полон тепла,

      тепло струится по лицам,

      втекая в каждое сердце,

      все дышат одним,

      каждое сердце пылает одним и тем же огнем,

      пылает,

      пылает…

      …

      В этом мертвом Париже,

      в эту мертвую ночь

      на рю Сен-Жак, 61 – теплится жизнь,

      наши души пылают[7].

      Через десять дней после написания этого стихотворения отец отправился домой.

      Глава 3

      Снег падает на землю Китая

      В «маленькой Сибири» отец иногда рассказывал о своей парижской жизни, особенно в долгие, холодные зимы, когда в кухонном погребе оставались только картошка да лук. Париж мне представлялся невероятным, иным миром.

      Зато летом со шпалер свисали зеленые бобы и огурцы, а еще были морковь, и алые помидоры, и огромные тыквы. Овощи и фрукты, которые выращивали члены «пяти категорий дискредитировавших себя слоев населения», были хороши и на вид, и на вкус. Эти свежие плоды добавляли красок в нашу тусклую жизнь, и мы, дети, охотно участвовали в сборе урожая.

      Песчаная почва и засушливый климат были хороши для выращивания крупных арбузов, которыми садовод угощал детей, деля каждый плод надвое не ножом, а ударом ладони. Мы с товарищами погружали руки в ярко-красную мякоть, зачерпывали большие куски, клали в рот и глотали. Глядя на то, как мы набрасываемся на арбузы, садовод напоминал нам, что не надо глотать семечки: из выплюнутых вырастет урожай для пира на следующий год.

      Роте принадлежало около четырехсот овец, но нас никогда не кормили бараниной. За исключением весны, когда овец стригли, нам надлежало держать от них руки подальше, а все мясо шло государству. Но однажды овцы забрели на поле люцерны – сельскохозяйственной культуры, которую в севообороте использовали для улучшения щелочной почвы, – и никто не сумел их оттуда выгнать. Пока оттаскивали одну, в люцерну забредала другая и принималась жевать ее нежные листья. От отчаяния немой пастух принялся скакать вверх-вниз. Овцы продолжали поглощать люцерну, останавливаясь только тогда, когда уже падали на землю из-за вздутия живота и не могли встать. Солнце уходило за горизонт, а серые глаза овец подергивались пеленой, и они медленно подыхали одна за другой. В параноидальной атмосфере того времени это несчастье расценили не как случайность, а как серьезный политический СКАЧАТЬ