Мои воспоминания. Под властью трех царей. Елизавета Нарышкина

Чтение книги онлайн.

Симбирск с 13 по 21 августа 1864 г. от пожара сгорел почти полностью. В поджогах обвинили поляков и офицеров пехотного полка, расквартированного в Симбирске, в результате самосуда двух офицеров убили. Было проведено расследование, но поджигателей не нашли (см.: Мартынов П.Л. Город Симбирск за 250 лет существования. Симбирск, 1898. С. 339—345). Эти сведения Е.А. Нарышкина получила, вероятнее всего, от своих друзей Орловых-Давыдовых, владельцев поместья Усолье Симбирской губернии.

Судебная реформа вводила полное отделение судебной власти от административной, всесословность, публичность и гласность суда, независимость судей, институт адвокатуры и присяжных заседателей, состязательный порядок судопроизводства.

«Положением о губернских и уездных земских учреждениях» вводились всесословные выборные органы местного самоуправления – земские собрания и их исполнительные органы – губернские и уездные земские управы. Деятельность земств ограничивалась сферой народного образования, здравоохранения, продовольственного снабжения, контроля за качеством дорог, страхования и т.д.

Имеется в виду статья «Первый земский съезд», написанная председателем Новгородской губернской земской управы Н.Н. Фирсовым (псевд. Л. Рускин). Автор писал, что после того, как граф А.П. Шувалов был избран первым кандидатом в губернские предводители от петербургского дворянства, «утверждение его высочайшей властью в этом звании было настолько замедлено, что можно было ожидать утверждение нового кандидата. Однако по истечении нескольких дней Андрей Павлович Шувалов был призван во дворец, где государь имел с ним продолжительный разговор. Разговор этот был передан мне почти дословно Андреем Павловичем через несколько дней после высочайшей аудиенции. “Петербургское дворянство, – сказал государь, – избрало тебя губернским предводителем. Это звание, сопряженное с председательством в земском собрании, вообще представляет в настоящее время очень важное значение, а тем более в Петербурге… Несомненно, у тебя крупная партия, ибо ты избран огромным большинством. Между тем еще недавно я был вынужден покарать тебя за речи, направленные к порицанию и колебанию закона, которые ты говорил в Петербургском губернском земском собрании. Кроме того, мне ныне сообщают, что ты стоишь во главе конституционной партии в России. Я сам понимаю, что в России будет установлено представительное правление, и желаю этого. К этому я направлял мои реформы. Но покуда я считаю конституцию у нас, к сожалению, еще преждевременной и, следовательно, вредной. Словом, я не решаюсь утверждать твое избрание, не выслушав твоего объяснения. Я поверю тому, что ты скажешь, потому что давно, еще с юности, когда мы вместе служили в Кавалергардском полку, – знаю тебя лично за честного прямого человека”. Поблагодарив монарха за доверие, Шувалов ответил приблизительно так: “Я не стою во главе конституционной партии, потому что такой партии в России не существует, но я не оправдал бы вашего ко мне доверия, если бы не добавил откровенно, что, будь у нас такая партия, я был бы счастлив стоять во главе ее. Что же касается до моих речей в земском собрании, за которые я был выслан, то о них вашему величеству было доложено превратно. Я никогда и никого не возбуждал к неповиновению законам, но указывал на беззакония, произвольные толкования законов в ущерб земскому делу министрами. Это им было неудобно, и они представили вам в ложном свете мои речи и мою земскую деятельность. Если бы я, как земский гласный, считал долгом держаться такого направления, то тем паче нынче, заняв председательское место, должен буду отстаивать интересы земства”. Александр II, очень внимательно выслушав эти объяснения, сделал несколько общих вопросов и заключил их следующим: “Одним словом, ты не стоишь во главе конституционной партии и обещаешь мне против существующих законов не возбуждать ни земство, ни дворянство?” Получив утвердительный ответ, он простился было с графом, но тот, прежде чем откланяться, обратился со своей стороны к государю с несколькими вопросами. Во-первых, Шувалов спросил, может ли он считать себя утвержденным в должности губернского предводителя дворянства. Государь сказал: “Да”. – “Тогда, – обратился к нему Шувалов, – я ввиду пользы тех учреждений, во главе которых буду иметь честь стоять, вынужден беспокоить ваше величество большой просьбой. Повторяю, что возбуждать неповиновение законам я не буду, но, как я уже сказал, я буду поддерживать протесты в земском и дворянском собраниях против произвола и извращения закона министерствами, вообще бюрократическими учреждениями. Несомненно, последние будут доводить до сведения вашего величества об этом, и по возможности, в превратном виде. Это будет нынче опасно уже не мне лично, а делу, которому я служу. Поэтому я всепокорнейше прошу вас, государь, при возникающих сомнениях призывать меня и дозволить мне каждый раз, когда я буду знать о таких толкованиях, являться к вашему величеству для откровенного разъяснения дела без соблюдения обычных формальностей”. Государь согласился, но Андрей Павлович еще добавил: “И, кроме того, разрешите мне о милостивейшем согласии вашем и о разговоре, которым вы меня удостоили, передать свободно всем, дабы узнали о том и лица, с которыми мне придется вести борьбу. Ибо, как я полагаю, зная о вашем милостивом разрешении, они сами будут воздерживаться, и мне едва ли придется утруждать ваше величество”. Александр II согласился и на это» (Исторический вестник. 1906. № 5. С. 440—441).