– Да откуда же мне знать, что Александра Васильевна про вас думают, Петр Кузьмич? Они ведь нам про это не докладывали, – заюлил Архип, – за себя и за баб могу сказать: не мы украли. Да и чтобы кого-то обвинить, нужны доказательства, а их-то как раз и нет! Верно ведь, Петр Кузьмич? – придумал он на ходу отговорку и лукаво подмигнул. И хотя поведение и слова Архипа ясно показывали, что он просто уходит от прямого ответа, Петр очень хотел верить его словам и заметно повеселел.
– Да, если бы и нашлись такие доказательства, да разве ж пойдет какая мать на родного сына в полицию заявлять? Ни в жизнь не пойдет, уж, я это точно знаю! – продолжал разглагольствовать Архип. Он пытливо вглядывался в лицо молодого хозяина, как будто всё ещё искал подтверждения, что не он украл те деньги.
– И то правда, Архипушка. Матушка-то моя, – женщина правильная, золотой души человек: последнюю одежонку с себя поснимает, и чужому отдаст, лишь бы тому стало тепло и хорошо…, – нахваливал Пётр свою мать.
Уже когда Архип направлялся к дверям, намереваясь идти в сарай, Пётр, сидя на разобранной для него постели, спросил вдогонку:
– Как думаешь, простит…?
– Отчего же не простит, конечно же простит… Мать, всё ж таки, а вы – родной сын…, – успокоил Архип, и тихонько прикрыл дверь.
Крутов был родом из астраханской губернии и в молодости работал деревенским кузнецом. Женившись и обзаведясь тремя ребятишками, он как-то раз посредине зимы пошёл на охоту и угодил в полынью. Ноги сильно не пострадали. А вот, на правой рабочей руке началась гангрена, и руку пришлось ампутировать. Хирург ему попался хороший и сделал всё аккуратно. Так сильный и молодой мужик стал увечным калекой. Левую руку доктор тоже ему подлечил, хотя она потом долго заживала. Хирург хотел и её отрезать. Но Крутов сбежал из земской лечебницы, стал молиться. И свершилось чудо. В незаживающей гниющей ране появились белые червячки. В страхе он снова пришел к тому доктору. А тот успокоил его, объяснив, что если появляются червячки, то это значит, что кровь не заражена, и рана скоро заживет. Так и случилось: рана зажила. А пальцы хотя и потеряли былую чувствительность, но остались рабочими. После спасения левой руки Крутов, будучи и ранее набожным, ещё больше уверовал в могущество божьей силы и благодати. Правда, с кузнечным делом ему пришлось распрощаться. Став калекой, и не желая быть обузой своей семье, он подрабатывал, где только было возможным: нанимался к зажиточным хозяевам пасти скот, караулил по ночам церковный двор, собирал деньги на церковные нужды, ходил по деревням, научился колоть левой рукой дрова и ходил по дворам, предлагая рубить их, да и вообще, помогал в чужих хозяйствах. Но денег, которые перепадали за такую кратковременную и непостоянную работу, едва хватало на собственное пропитание. А что говорить о том, чтобы прокормить большую семью. А тут ещё жена его затяжелела четвертым ребенком. СКАЧАТЬ