Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н. А. Некрасова, 200 лет со дня рождения. 1 часть. Альманах

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на заимке осиротевший сад из разросшихся корней груши, кустов черемухи и калины да двух высоких лип, но их дни тоже были сочтены под напором коммунарского трактора марки «Фордзон». Осталось также полюбившееся озеро со стаями карасей и быстрых гольянов да вечерним жалобным плачем гагар, гнездившихся в камышовых зарослях. Ивану Карпенко, старшему из братьев, удалось избежать притеснений благодаря сыну Семёну, красному партизану, выдвинувшемуся в колхозное начальство.

      Строители новой жизни, знавшие лучше крестьян, как им жить и трудиться, надумали устроить коллективное хозяйство в самой Успеновке, где упрямых единоличников под угрозой раскулачивания проще было загнать в артель. Крестьяне ходили чернее тучи, не зная, как спасаться от власти, которую они отстояли в гражданской войне. Давид Васильевич поплакал от безысходности, принимая на день по комиссии вербовщиков, и весной тридцать второго года написал заявление о вступлении в колхоз. В тот же день с его двора увели трех лошадей, дойную корову, с десяток овец и забрали весь инвентарь: плуг седальный, жатку, сеялку с веялкой, бороны и каток. Колхоз зажил богаче. В пользу колхоза прибрали и два больших рубленых амбара, стоявших на огороде, под пасеку, а Давида поставили сторожем при ней. Прасковья Ивановна тоже оказалась при деле – рабочей в огородной бригаде.

      Осенью, когда амбарных пчел вывезли на зимовку, Давида Карпенко назначили чабаном при отаре овец. Тут-то он вкусил все прелести колхозного дела. Поскольку теплых помещений для скота в колхозе почему-то не было, овец при любых морозах приходилось держать под сараями. Чабан, у которого сердце разрывалось за страдающих животных, ходил по ночам с фонарем, следил за ними. Его дом был полон ягнят, которых он, спасая от морозов, таскал туда-сюда, из отары в дом да обратно. Прасковья-огородница по ночам ходила с мужем подкармливать овец из домашних припасов.

      Весной, едва появлялись прогалины, Давид с напарником, Марком Овчариком, выгоняли отару в поле пастись до белых мух; колхозных кормов всегда было в обрез. Овцы из бывшего домашнего стада узнавали Давида, жались к нему, блеяли, жалуясь и не понимая, что же случилось с хозяином, оставившим их без корма и тепла. Дожди животным тоже не в радость, перед ненастьем их трудно было выгнать на пастбище. Под дождем шерсть тяжелела, долго не высыхала, и овцам было холодно. Они прижимались друг к другу для тепла, заболевали. Им бы укрыться под навесом, которого, однако, не было. Чабану, перенесшему два инфаркта и неспособному из-за паховой грыжи без бандажа и пару шагов ступить, самому бы пожаловаться, да некому.

      Все мольбы и жалобы Давид Васильевич направлял одному Богу милосердному, искренняя вера в Которого возрастала тем сильнее, чем несноснее становилась жизнь. По воскресеньям богомолец, договариваясь с напарником о подмене, уходил в Средне-Белую для посещения церкви, а это за семь верст, не щи хлебать, к обеду возвращался пасти овец, а к ночи пригонял в загон и таскал им воду на полную СКАЧАТЬ