Никогда не разговаривайте с реаниматологом. Разия Волохова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Порой, персонал проходит между ними с большим трудом, какие уж тут родственники. Так что пустить всех и сразу не получится: обычно в блок за раз пускают к одному-двум пациентам, а остальные – ждут.

      • Возможность некоего уединения.

      Присутствие родственника рядом с больным – это одно, а вот для его соседа присутствие постороннего при различных малоэстетичных процедурах – совсем другое. Больной, особенно беспомощный, имеет полное право на отсутствие зрителей. Так что – ширмы и прочие окружающие койку занавески. И все равно, если в блоке происходит какая-нибудь процедура, даже если пациента банально перестилают, всех родственников выводят за дверь. Человек имеет право помыться без посторонних. Соседи по блоку посторонними могут считаться не всегда, но родственники – однозначно.

      • С другой стороны, пациент, а главное, родственник должны находиться под постоянным наблюдением медперсонала.

      Давайте будем честны: даже самый разумный человек, увидев своего близкого тяжело больным, беспомощным, а то и умирающим, может не выдержать и сорваться. А как будет выглядеть этот срыв – возможны варианты. Кто-то расплачется. Кто-то будет биться головой о стенку. А кто-то начнет срывать с больного мешающие тому проводки. Выдергивать зонды и катетеры. А от некоторых трубочек и проводочков напрямую зависит жизнь пациента. Оторвал – и больной умер. Кто виноват? Уж никак не родственник в аффекте, а персонал, конкретно – медсестра, врач и заведующий отделением, которые не обеспечили безопасность больного. Их и уволят.

      Так что вариантов два: медсестра, присутствующая в блоке, или по камере над каждой койкой и отдельный человек, постоянно следящий за изображениями с этих камер. Пока наш выбор – медсестра. Медсестра занята – родственнику придется ждать за дверью.

      • Мы уже договорились, что родственник тяжелого больного имеет право на срыв и на аффект. И, соответственно, нуждается в помощи. В идеале (я прекрасно вижу, что мечтаю о нереальном) для помощи таким сорвавшимся в отделении должен быть штатный кризисный психолог.

      Вот, собственно, и все. Если в блоке нет никаких манипуляций, если медсестра может, не отвлекаясь, находиться в блоке – родственников пускаем, правда, не всех сразу, чтобы не устраивать толпы, и каждый пациент был доступен, если что. Естественно, не пропустим пьяного, не адекватно себя ведущего и явно нездорового.

      Молодой человек 18 лет – лобовое столкновение легковушки, которую он вел, с грузовиком. Череп всмятку, мозги наружу. Глубокая кома. Шансов почти нет. Но это «почти» все равно не позволяет прекратить борьбу.

      Мама приходит каждый день. Ей все объяснили сначала я, потом нейрохирург. Я была первой, долго сидела рядом, когда она, провалившись в отчаяние, не могла говорить, только вздрагивала от рыданий, потом собралась и спросила, где найти нейрохирурга (на соседнем этаже) и как потом увидеть сына (позвонить в дверь отделения). Она приходит, выслушивает мое «без динамики» и идет в блок. Лицо мальчика все в гематомах, с «очками», СКАЧАТЬ