Дыхание Луны. Виктор Пикар

Чтение книги онлайн.

      – Конечно! Начнем с малины…

      Она послала воздушный поцелуй в мою сторону и сказала:

      – Так читай же!

      И я начал читать. Она удобно расположилась в кресле, откинув назад голову и прикрыв невидящие глаза, и соглашалась со всем, кивая головой и улыбаясь – лишь иногда она останавливала меня, хлопая в ладоши. Она делала это в том месте текста, где, по ее мнению, нужно было закончить старую главу, и начать новую. Более того, иногда она давала название следующей главе, даже не зная ее содержание.

      Она называла ее по цвету, одним словом.

      Серый

      – Лет до двадцати пяти мне казалось, что я буду жить вечно. Я видел слезы, людскую боль, я видел смерть и старость, но, тем не менее, каким-то, совершенно особенным, чудесным образом был уверен, что все это никоим образом не коснется меня самого. Все проблемы отдельных людей и человечества в целом были лишь картинками на экране телевизора или ноутбука, я же всегда оставался снаружи, наблюдая и контролируя все, недосягаемый и веселый. Конечно же, это была глупость чистой воды – но это работало! Помню, я ничем не болел, был счастлив и радостен, и быстро добивался всего, чего хотел. До определенного момента.

      Мой следователь явно перебрал вчера. Он небрит, на нем несвежая рубашка. Глаза красные, воспаленные. Пальцы нервно теребят незажженную сигарету. Таким я его не видел, за все долгое время нашего общения. Он ходит по комнате, из одного угла – в другой. Его голос хриплый и простуженный, его глаза ищут соучастия, и сегодня я бы накинул ему лет пять сверх его тридцати пяти. Он обычный, незащищенный, уязвимый – как все люди на улице.

      Я спрашиваю:

      – И когда же наступил этот момент?

      Он останавливается посреди комнаты, рассеянно смотрит на тусклую лампочку под потолком.

      – Не помню.

      Он бросает на меня виноватый взгляд.

      – Недавно я ехал в поезде, и курил в тамбуре, к черту запреты, а мимо проходила торговка с корзинкой, в которой лежало пиво, сухарики, вода, печенье, и прочая ерунда – я взял себе пакетик арахисовых орешков. Дама что-то бормотала, улыбалась, она была симпатичная – но меня интересовали только орешки, и все. Ее лицо было как-то смазано, затерто. Она была призраком. Даже хуже – приведение заинтересовало бы меня своей потусторонностью, а эта реальная женщина, во всей своей безусловной и призывной, грудастой плоти – никак и ничем. Она была просто пылинкой в воздухе прокуренного поездного тамбура, летящей в никуда.

      – И что с того?

      Следователь устало садится за свой стол.

      – А то, что все лица людей вокруг меня смазались и затерлись. Я не вижу никого вокруг. Я не хочу никого видеть. Словно моя жизнь заканчивается. Мое счастье, моя радость, моя веселость – они стали покидать меня…

      – Со всеми это случается… Просто, картинка на экране персонального компьютера потускнела со временем… Всему приходит конец. Все увядает, умирает… Что в этом особенного?

      Глядя в окно, он горестно декламирует:

      – Здесь можно жить, забыв про календарь,

      Глотать свой бром, не выходить наружу

      И в зеркало глядеться, как фонарь

      Глядится в высыхающую лужу. (Бродский)

      Мой следователь, к месту и нет, любит декламировать стихи, особенно – Бродского. Эрудированный, чувствительный человек, мой следователь. И как он вообще попал на эту работу, угнетающую нормальных людей? Он достает зажигалку и прикуривает, жадно затягивается, кивает мне, протягивает сигарету. У него нет ответа на мой вопрос.

      – Хочешь?

      – С удовольствием.

      Мы курим, молча, и вот, когда от сигарет остаются только фильтры, он говорит мне;

      – Только твое лицо я вижу ясно и четко. Почему?

      Я пожимаю плечами.

      Он наклоняется ко мне ближе и спрашивает:

      – Ты хоть понимаешь, что проведешь в одиночной камере всю свою жизнь? У нас есть три часа с тобой, потом я вызову охрану, потом наручники, суд, прокурор, тюрьма… Ты будешь рад таракану на стене твоей холодной камеры, как самому дорогому гостю…

      Я послушно киваю. Рано говорить ему, что такого не случится никогда.

      Он наклоняется еще ближе ко мне:

      – Ты знаешь, я смотрю, на тебя, и не верю.

      – Во что?

      – В то, что человек с такими радостными, веселыми, светящимися глазами – опасный преступник.

      Зная о том, что его это взбесит, не могу скрыть очередную радостную улыбку.

СКАЧАТЬ