Обретение любви. Андрей Рихтер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ л-тиннн-ник», но все равно лучше, чем скучное, как удар топора, «пятьдесят») начинаешь понимать, что переиграть уже не удастся. И потеря велика, можно сказать – цель всей жизни. Цель, к которой шла, несмотря ни на что… Бедность, от которой до нищеты рукой подать, просто в Советском Союзе нищих не было и быть не могло, поэтому мама говорила, поджав губы: «Скромно живем». Ранняя беременность – для студентки, нацеленной на учебу, конечно, ранняя. Селянки в девятнадцать второй раз рожают, а кто и в третий. Муж – домашний тиран (вот ведь казус, у него дед по материнской линии был с такой фамилией – Тиран, считалось, из греков). Впрочем, с мужем сама виновата. Нравились суровые, решительные мужики, способные ожечь взглядом и стукнуть кулаком по столу? Так получи, что хотела. С небольшой поправкой – ожечь ведь и ремнем можно, не только взглядом. И кулаком не только по столу стучать. Интеллигент, гуманист, педагог в пятом поколении, директор школы в первом… Шестнадцать лет жизни псу под хвост, и до сих пор покою не дает своими поучениями. Нет, насчет «псу под хвост» это зря. Несправедливо, нельзя так говорить. Во-первых, у Вити, пока он рос, была полноценная (хотя бы на первый взгляд!) семья – мама и папа. Это же важно, кто спорит. Во-вторых, за эти шестнадцать лет восторженная студентка превратилась в усердную до самоотверженности аспирантку, которую просто невозможно было не оставить на кафедре, и сделала карьеру. Ассистент, доцент, профессор… На момент развода до кресла завкафедрой оставался один шаг. Шаг растянулся на четыре с половиной года, это ничего, некоторые и втрое дольше ждут. Кафедр мало, гораздо меньше, чем желающих ими заведовать.

      Да, гораздо меньше. Любой доцент, не говоря уже о профессорах, спит и видит себя заведующим. А некоторые не только спят и видят, но и делают определенные шаги, чтобы заветное кресло освободилось пораньше. Не лет через – надцать, когда уважаемая Галина Дмитриевна соберется уходить на покой, а прямо сейчас. Девятый год заведуешь, пора бы и честь знать! Поиграла немножко – уступи другому, будь человеком, уступи. Никто не собирается ждать, пока ты досыта наиграешься, жадина…

      – А вот вам дуля!

      Холеные пальцы сложились в вульгарный кукиш. Жест подкрепился несколькими любимыми словами дедушки Мирона. Наедине с собой, без свидетелей, можно было высказаться громко, от души. Ставший родным за девять лет кабинет… Оплот, бастион, твердыня… И она – единственная защитница…

      «Уй!» еще металось эхом под высоким потолком, когда открылась дверь. Без стука. Все знали, что Галина Дмитриевна не выносит этой плебейской привычки – стучаться. Если занята важным делом или разговором, то закроется на замок. А так открывай и входи, незачем на работе дурацкие церемонии разводить. Тук-тук-тук! По крышке своего гроба постучи!

      Бог с ним, с эхом, обрывок фразы это еще не вся фраза и смысла по нему не угадать, хотя догадаться, конечно, можно. Но вот когда входящего встречают кукишем, это как-то не комильфо. Непристойно. В конце концов, не нечистая сила явилась, чтобы ей дулю под нос совать, а доцент Тупчий. Свой человек, сторонник, почти друг. Из тех, кто если даже и мечтает (а кто не мечтает?), то не подкапывается, а терпеливо ждет. Ему возраст ждать позволяет, месяц назад тридцать пять стукнуло. По академическим меркам – юность. Это профессору Хащенко пятьдесят семь, «возраст лебединых песен», как выражается Константин. Хащенко живет по принципу «теперь – или никогда». А вот хрен ему «теперь»! Никогда! Никогда! Никогда!

      Спохватившись, Галина перестала махать дулей, улыбнулась и приглашающе кивнула – не стой на пороге, заходи, присаживайся.

      – Руку судорогой свело, – соврала она первое, что пришло на ум. – Упечаталась.

      – Курага хорошо помогает, в ней калия много, – посоветовал Тупчий, скользнув взглядом по мертвому, черному экрану монитора. – На Лукьяновке есть один узбек, Рифатом зовут, так у него не курага, а чистый мед. И скидывает хорошо, если, конечно, брать на килограммы. Я вам сейчас нарисую, где он стоит…

      Супруга Тупчего была врачом, поэтому медицинскими советами он сыпал направо и налево. И еще у Тупчего повсюду были свои люди. Особые, знакомые люди, обладатели выдающихся достоинств или выдающихся товаров.

      – Спасибо, Роман Захарович, но я не ем курагу. – Давая понять, что узбек с курагой ей и в самом деле не нужен, Галина прижала рукой лист, который уже тянул к себе по столу Тупчий.

      – Так у него не только курага, но и все остальное – изюм, чернослив, инжир, дыня сушеная, – не сдавался Тупчий, листок, правда, отпустил. – Любой сухофрукт богат калием…

      – И калориями, – строго добавила Галина.

      Про калории снова соврала. Уж чего-чего, а проблем с лишним весом у нее никогда не было. До сих пор в свадебное платье без труда влезть можно. Только зачем? Но не станешь же рассказывать подчиненным про своих тараканов, про то, что Лукьяновку ты обходишь стороной. Лукьяновка – это не только рынок, но и кладбище с тюрьмой. Слишком много воспоминаний…

      – Тогда панангин, Галина Дмитриевна. По одной таблетке в день…

СКАЧАТЬ