Объяснения Проводника меня взбодрили и освежили моё сознание. Я вновь вернулась на Землю – путешествовала по знакомым улицам, смотрела на лица прохожих. Правда, на меня не обращали внимания и никто не замечал, даже когда проходили сквозь меня. Я видела всё в объёме и в то же время могла заглянуть в детали любого предмета, и вместе с тем видела неприкрытую игру световых и красочных частиц в соединении со звуком. В эфирной мерности видится такая вот гармония во всём.
Вдруг из храмов долетели удары колоколов и величаво поплыли над домами, деревьями, людьми. Сегодня же день Покрова Пресвятой Богородицы. Меня об этом предупреждал Проводник. Выходит, три дня по-земному пролетели мгновенно и наступил четвёртый.
Тогда я направилась в квартиру, из которой убежала, хлопнув дверью. Посреди проходной комнаты стоял открытый гроб с телом в белом платье, венчик с Трисвятым помещён на лоб. Горели свечи. Совершалось молитвословие.
Мать, вся в чёрном, безучастно сидела среди шушукающихся соседей, родственников и подруг. Она всецело ушла в себя. Можно было подумать, что она спит. Всё ниже опускалась её склонённая на руку голова. Я бережно взяла маму за руку, обняла и вспомнила её жизнь за последние годы: часто пьющую, ссорящуюся с отцом. Но сейчас мама убита горем. Я всё гладила её по голове. Она меня, конечно, не видела: покажись я ей – испугала бы до смерти. Бесконечное сострадание к маме овладело мной. Но тёплую волну вибрации нежности, переданную мной, мама всё-таки ощутила. Она приподнялась, вдумчиво и сосредоточенно начала смотреть на профиль плачущего отца. Я не ожидала от папы такой сердечности. К моему удивлению, они оба были абсолютно трезвы. В них произошли перемены, и цена таким переменам – моя смерть.
Я заметила, что во всех комнатах было прибрано, веяло чистотой. Зеркала закрыты тканями. Старые хрустальные вазы, пылившиеся месяцами в шкафу, теперь вымыты, сковородки начищены до блеска, на полированных полках – ни пылинки, на полу – ни соринки.
Только моя тётка, мать Жорика, тоскливо причитала, и возглас «ох» вырывался у неё так жалобно, так жалобно:
– У меня аж сердце сразу похолодело, ох, как узнала, что Рената, ох… Она же, моя племянница, погибла, ох! Под машину… где ехала моя сноха, ох! Сноха-то ещё беременная к тому же, ох… Горе-то какое, ох! Боже! Боже, ох…
Взгляд тётки был направлен на лицо, которое когда-то было моим. Её руки, приложенные к груди и сложенные в замок, вздымались заодно с грудью. Её дыхание при каждом оханье шумно обрывалось и утихло только тогда, когда священник стал монотонно читать слова церковного прощения моей душе. Панихида спета телу, покинувшему своих родителей, друзей, родственников…
Я вернулась к Проводнику, и мы направились в Белый Град, как он и обещал.
Глава 2. РЕНАТА
Кто никогда не совершал ошибок,
тот СКАЧАТЬ