– Ой, больно… Ой, сукой буду… – (Не так уж больно было Шнырю, просто играл свою роль. Это всем на пользу. Пусть все видят, какая Маша нынче гордая, неприступная. Дяде Косте это понравится. Дядя Костя начнет ревновать к ученому горцу.) – Ой, дядя Костя, твоя Маша дерется…
– Почему ты не попросишь, чтобы тебя перевели в другой трюм? – дошло, наконец, до профессора.
– А кого просить?
– Стрелков, когда будут спускать баланду. Люк откроют, ты крикни стрелкам, что тебя убить собираются.
– Не поверят, браток, – покачал головой Семен.
И чтобы перевести неприятный разговор на другое, поощрительно усмехнулся:
– Вид у тебя, профессор, бледный. Травишь часто, да? От качки? Вон сколько вас, ученых, на пароходе, а даже не знаете, куда плывем.
– На север.
– А зачем?
– Ну, как… Всем известно… На севере климат здоровее… – уклончиво ответил Якобы Колечкин, немного приходя в себя, поскольку качка почти прекратилась. – Если бы я видел звезды на небе, мог бы сказать совсем точно…
– А может, идем в Питер?
– Это вокруг Скандинавии нас пошлют, что ли? – осторожно, стараясь не наглеть, рассмеялся профессор. – Мы же вышли из Мурманска. Зачем тухлых з/к отправлять в Питер вокруг всей Скандинавии? Большевики не дураки, тот пароход – прозвучало очень загадочно, – они уже выслали. Такого больше не повторят. А если получили мое письмо, так вообще никогда ничего такого больше делать не будут. Если получили мое письмо, значит, уже поняли, что ничто уже не имеет значения. А мне кажется, что они получили мое письмо, – загадочно намекнул он. – Иначе не вели бы себя как скорпионы, жалящие самих себя.
– А они жалят себя?
– А ты будто не видишь.
Якобы Колечкин осторожно оглянулся.
В свое время он с блеском окончил Петербургский университет.
В тридцать лет стал профессором и астрономом знаменитой Пулковской обсерватории. Работы молодого профессора скоро стали известны во всем ученом мире, а точность его наблюдений считалась чуть ли не эталонной.
Однако затеянная экспедиция за метеоритом разрушила все.
Он зря затеял эту экспедицию. Из-за нее и оказался в трюме парохода, идущего неизвестно куда. Да, конечно, он не стал чиниться, сразу подписал все обвинения, потому что знает больше, чем все. «К тому же меня сильно били», – осторожно пожаловался он Юшину.
«Наверное, у большевиков были на это причины», – усмехнулся Семен.
«Я просто пытался их остановить, – покачал головой Якобы Колечкин. – Написал специальное письмо в ЦК ВКП(б). В письме я подробно ознакомил большевиков с выкладками наблюдений, которые вел почти двадцать лет. Эти наблюдения ни в коем случае не должны быть прерваны, иначе все живое на Земле погибнет».
Для того чтобы спасти хотя бы СКАЧАТЬ