Сцены из минской жизни (сборник). Александр Станюта

Чтение книги онлайн.

      На юность пришлись.

      Пошел сперва, сам не зная зачем, в кондитерский, в «Лакомку».

      Вошел через вход, ближайший к высоченной проездной арке в нашем новом доме; по одну сторону этой арки магазин сластей, а по другую – книжный, его в Минске зовут Центральным книжным.

      Дверь со стеклом, а тяжеленная, холера, как чугунная.

      Задушенная шоколадным духом полутьма. Сверху дробится желтый свет от люстр. Груды намалеванного изобилия на стенах. На дальней, в сторону ГУМа, целые горы фруктов. Ярко-красные арбузные половинки, гроздья винограда, яблоки и груши, в общем, Висячие Сады Семирамиды.

      Возле стеклянных, санками загнутых к продавщицам витрин, все жмутся и пыхтят, не протолкнуться. У кассовых кабин тесные очереди к амбразурам.

      И так всегда тут, на проспекте Сталина, в этих дворцовых с виду и узких, как школьные пеналы, магазинах. В Цветочном и Подарков, в Ювелирном возле кино «Центральный», в «Чаравичках», в гастрономах. Пара десятков покупателей зайдет, мигом толпа и давка, как будто золото даром дают.

      С проспекта глянешь на фасадные витрины, так хоть влетай туда на самолете. А метров пятьсот вниз, по Комсомольской, через Интернациональную, к Революционной и Немиге, так сразу темные пасти дворов, трущобы и полуподвалы, помойки, примусы на подоконниках. Каменный век. Не Минск, а еще Менск. На эту слякотную темную Немигу любители старья готовы уже молиться. Переселить бы их сюда, на этот стиснутый халупами, кривой проезд, булыжный и горбатый. Может, это и городская улица, но что-то жлобское тут, как ни скажи.

      А в «Лакомку» как войдешь, оказываешься на площадке чуть выше главного зала. Там, в полутьме люди роятся у витрин и касс.

      Вдруг то, что, казалось, и искал, везде высматривал, придумывал: высокая и узкая какая-то, в черной модной шляпке тюльпанчиком. Лицо округленное, алые губы…

      И тут ее упругий отскок от будки с кассой, нетерпеливое переминание, крутня перед прилавком. И выбегание, прошивание насквозь толпы, вылет на улицу.

      А здесь, на улице, солнце предвечернее, прохладно, сыро, ветра почти нет, отлично все. Ловкость, охотничий азарт, даже слегка подкидывает на ходу, точно под хвост дали. В полном порядке.

      Октябрь, месяц рождения, прилив сил, куда-то несет, кидает, тянет; запах опавших прелых листьев на асфальте и голоса, и хохотки, смешки, гудки машин, приглушенные в сыром воздухе, от перекрестка с Комсомольской долетает трель милицейского свистка регулировщика.

      Все это видишь, слышишь и цепко выхватываешь из толпы: да, вытянутая вверх, как гибкий стебель; да, темный приталеный костюмчик с узкой юбкой чуть ниже колен. А ножки ровненькие, длинные и сильные, низкий каблук или совсем без каблука.

      Чуть отпускаешь и нацеливаешься на ее спину. И вот уже равняешься и достаешь.

      Притормозила с полулета, быстрый полуоборот, улыбка ртом, глазами, радость веселая и откровенная, что выделили, отличили тут от всех. И благодарная готовность к знакомству.

      – Да, я бываю в этом магазине. Что?.. Нет-нет, пожалуйста. Только сейчас спешу. А здесь любимые мои конфеты, «Морской камень», изюм внутри.

      Губы не то чтобы накрашены, прямо накатаны красной помадой, густо и ярко. Ресницы в темно-синей туши. В общем, раскрасочка по полной схеме, боевая, и это ей идет. А глаза синеватые, то ли косметика такая, то ли они у нее такие и в самом деле. Носик слегка смешной, коротенький, округленный на конце, чуть вздернут, а на щеках, возле ушей светлый пушок.

      Все рассмотрелось и запомнилось.

      Когда еще сюда придет? В конце недели, в пятницу, наверное. Да, вот в такое время.

      И все на первый раз. И полная уверенность, и безошибочное чувство: то, что и нужно было. Ее и искал. Да, есть!..

      Вот так и началось. Между кондитерским и ГУМом, напротив входа в цветочный магазин. Хотя, может, чуть дальше, ближе к ГУМу, к другой арке этого центрального квартала на проспекте Сталина.

      Да, там и началось. И пошло-поехало, быстрее и быстрее, только успевай запоминать.

      А как ее зовут? Даже и не спросил.

      – Шура! Смолевич! Шура!

      Кто-то орет из коридора, будто его режут. Отозваться даже не подумаю.

      – Смолевич!

      Только о ней подумалось, хорошо так стало… Занял в спортзале этот уголок с роялем, вся малышня у шведской стенки, кто висит, ноги задирая, кто на матах делает кульбиты. Большая переменка.

      Клавиши пожелтевшие, сколько же этому бегемоту лет? Может, удастся подобрать мелодию. Вот привязалась! Слышал вчера, кажется, с танцверанды долетало: