Точка зрения. Дело №28/2. Протухшие сливки. Милана Шторм

Чтение книги онлайн.

      Но правда в том, что это не так.

      Пыхтение паровоза, гудок и скрип тормозов не нарушают тишину, а всего лишь разбавляют гул Термитника. Этой ночью он состоит не только из стонов шлюх из подворотен, стуков многочисленных кузниц и противного скрипа ржавых ставень, но и из музыки.

      Это квинтет: три скрипки, виолончель и контрабас.

      Музыка – редкий гость в этом забытом небесами районе Рурка, и от того те, кто ее слышат, не понимают, что одна партия звучит немного фальшиво. Будто среди опытных музыкантов затесался новичок.

      Поезд, прибывший в Рурк поздним вечером, привозит усталых работяг из пригорода, которые быстро разбредаются по домам и засыпают.

      Им не мешает музыка.

      Возможно, потому, что почти сразу после прибытия последнего поезда, она перестает звучать.

      Резко обрывается и исчезает, как будто ее и не было…

      ***

      Здесь всегда накурено. Даже ночью, хотя никто не заставляет этих людей оставаться на работе после заката. Бытует мнение, что быть детективом в Рурке – это такой вид психического отклонения. Возможно, это так.

      Этой ночью здесь немноголюдно: всего лишь четверо из почти двух десятков остались до утра.

      Точнее, пятеро, если считать хмуро восседающего в своем небольшом (зато отдельном!) кабинете капитана.

      Но накурено было все равно.

      Двое из "сов" выглядели типичными трудоголиками, променявшими жизнь на вечную работу: мужчины средних лет одинакового телосложения и на вид почти ничем не отличающихся, сидели напротив друг друга за смежными столами и, склонившись над бумагами, что-то изучали при свете единственной на два стола масляной лампы. Им повезло: их места были возле большого окна, сквозь которое лился свет уличного фонаря.

      Табличка возле того, что был в рубашке посветлей гласила "Клавдий Кром", а возле его напарника стояла табличка с надписью "Шон Ниарко".

      Надписи были потертыми. Эти люди работали здесь очень давно.

      Второй парочке не так повезло. Их столы стояли в самом темном углу, а лампа тоже была одна на двоих. Впрочем, нужна была она только одному. Худощавый молодой мужчина в аляповатом костюме красного цвета и ярко-желтой рубашке фривольно расположился на своем стуле, уложив ноги на стол. А точнее на стопку ненаписанных отчетов. Именно на его столе стояла лампа.

      На книге, в чтение которой он был погружен, было написано "Убийство в доме на улице Елей", и, судя по блаженной улыбке, он был поклонником подобного чтива.

      Его напарница сидела практически в полной темноте, прикрыв глаза. И курила. Огонек тонкой сигареты в изящном длинном мундштуке был единственным источником света, служившим ей.

      Тишина ночного участка нарушалась лишь скрипом перьев Крома и Ниарко, да листанием страниц того, кто, судя по его табличке, носил имя Джек Роквелл.

      Ночью здесь всегда тихо.

      Почти всегда.

      Дверь капитанского кабинета с противным скрежетом несмазанных петель отворилась, и на пороге появился высокий мужчина, чье лицо было изуродовано жутким шрамом через все лицо. Он где-то потерял глаз, и носил повязку, а выправка говорила о том, что он – бывший военный.

      – Роквелл, Нордив, ко мне, быстро, – громоподобно объявил он.

      Кром и Ниарко синхронно вздрогнули, и один из них посадил кляксу на уже почти законченный отчет.

      Даже ночной мотылек, тихонько бившийся о лампу Джека, испугался и куда-то исчез.

      – Капитан, вы же в курсе, что сейчас ночь, и нас здесь могло не бы-ы-ыть, – пропела женщина из темноты и с удовольствием затянулась.

      – Ты хочешь, чтобы я повторил, Кира? – поднял бровь над отсутствующим глазом капитан.

      Женщина глубоко вздохнула.

      – Ну ла-а-адно, – она как будто специально растягивала слова.

      Напарники покинули свою темную зону и прошли в кабинет начальника под взглядами коллег. В глазах одинаковых Крома и Ниарко проглядывалось злорадство.

      Когда дверь за парочкой закрылась, капитан перестал делать гневный вид, и теперь выглядел просто устало.

      – Ты мог бы быть повежливее, – укоризненно сказала Кира.

      Она, оказавшись в кабинете начальника, тоже перестала изображать из себя жеманную дуру.

      У нее была шикарная шевелюра, шикарная задница и шикарная грудь, что она не забывала подчеркивать струящимися шелковыми платьями с глубоким декольте и пышной прической. Ее можно было принять за девицу легкого поведения, если бы не блестящий пистолет, СКАЧАТЬ