Вымирающие особи. Олег Николаевич Жилкин

Чтение книги онлайн.

      – Какую страну про..бали!

      – Не забывайте, Штирлиц, я здесь не при чем!

      В бараках, на Украине, где мы жили после переезда из Иркутска до середины семидесятых годов, сложилась своеобразная община удивительно разнообразных людей. Оценить колорит своего окружения я тогда, в силу своего младенчества, не мог, многие лица, фигуры и характеры покрыла пелена забвения, но вот бывают мгновения, когда некоторые из них, сами собой "всплывают" на поверхность и напоминают о себе.

      Так нечаянно вспомнился эпизод, когда бездетная пара в меру пьющих, ничем не примечательных людей среднего возраста, предложила взять меня с собой в цирк, и родители отпустили меня с ними. Это был такой образцовый выход полноценной, но, в то же время, условной ячейки общества в свет, где каждый получил удовольствие в полной мере, не зависимо от возраста.

      – Капитально! – постоянно твердил дядя Толя, поглощенный представлением, а его супруга согласно улыбалась и кивала головой.

      Общество этих людей было для меня чем-то новым, да и словарь, которым они пользовались тоже, но их простодушие и доброта создавали комфортную для наблюдения атмосферу, благодаря которой мое внимание концентрировалось не только на представлении, которого я не запомнил, но и на том, что меня окружало.

      Так, в памяти застряла совершенно лысая голова впереди сидящего меня мужчины, в которой отражался свет от софитов. Секрет, производимого этой головой эффекта, завораживал и отвлекал мои мысли от того, что происходило на арене.

      – Капитально! – не уставал повторять дядя Толя по дороге домой, и я соглашался с ним, но эта идеальная лысина не давала мне покоя.

      Я дотерпел до дома и задал свой вопрос родителям. Ответ был на удивление прост, хотя я и не ручаюсь за то, что он был верен – слишком уж абсурдным и обескураживающим он тогда мне показался. Оказывается, некоторые лысые люди специально мазали голову воском и до блеска натирали ее бархоткой. Хотя, чего тогда только не было, и даже металлические зубы.

      Однажды я растопил сердце женщины восточной культуры, сделав ей массаж стоп.

      – Прямо, сердце? Прямо растопил? – иронизировала Вера, когда я рассказал ей об этом, поразившем меня случае. – Как ты это понял?

      – Она дала мне сзади.

      – Так ты не сердце ей растопил!

      Получился пошлый анекдот, над которым мы долго смеялись.

      Еще до того, как я стал пошляком и ретроградом, игнорирующим день святого Валентина, я учился в школе на Сахалине, и там впервые состоялась моя встреча с Востоком, в лице кореянок, которые чрезвычайно занимали мое воображение. С одной из них у меня даже состоялось что-то вроде мимолетной влюбленности, которая произошла в восьмом классе на туристическом слете. Днем мы соревновались с другими школами нашего района в ловкости, скорости и сообразительности, а вечерами играли в разновидность волейбола, когда все встают в кружок и те, кто теряли мяч, садились в центр круга и пытались этот мяч поймать, или их «выбивали», и они могли вернуться в игру. Я обратил внимание на тонкую и высокую девочку с другой школы, и когда мы оказались в центре круга, я почувствовал, как ее ладонь легла на мое плечо. Мы не сказали другу ни слова, а я все думал об этой ладони на своем плече, а потом слет закончился, и мы разъехались по своим школам и домам, а спустя какое-то время, кто-то мне передал, что мной интересовалась девочка с соседнего поселка, и я понимал, о ком идет речь, но так ничего и не предпринял, чтобы с ней встретиться. Жаль конечно, потому что роман с этнической кореянкой мог существенно повлиять на мое становление как писателя, но тогда я об этом не думал, и упустил свой шанс стать российским Мураками.

      Сахалин – это остров. Остров на краю земли. Сопки, туманы, леса, медведи, лосось. Место, словно созданное специально для таких, склонных к бродяжничеству подростков, каким был я в тринадцать лет. Здесь никого не удивляло, что ты хочешь сорваться в лес, в тайгу, пройти неизведанными тропами, покорить вершину. Здесь можно было шляться в лесу часами, до изнеможения. К подросткам на острове относились почти как к взрослым. Никто не занимался их перевоспитанием, потому что они с детства включались во взрослую жизнь: ловили рыбу, копали картошку, помогали выращивать овощи на огородах, собирали в лесу ягоду и грибы, ходили за папоротником и черемшой.

      Я приехал на Сахалин с Украины, и для меня такая жизнь была в диковинку. Меня манили сопки, манила тайга, я чувствовал запах свободы, который веет над этими местами.

      Мы поселились в поселке Луговое – спутнике Южно-Сахалинска. До города ходил автобус, поселок был в получасе езды от областного центра. Мама устроилась работать в детский сад методистом, там нам дали комнату в общежитии.

      В первый день по дороге в школу кто-то из школьников угостил меня «беломориной» и после пары затяжек я с трудом мог объяснить, какой класс мне нужен, потому что никотин парализовал СКАЧАТЬ