Я люблю тебя лучше всех. Эмилия Галаган

Чтение книги онлайн.

      Сестре они нравились. Она бегала за ними, пыталась поймать. Сестра была такая неуклюжая, пухлая, колготки на попе все время отвисали, как будто она обкакалась. И ремешки на сандаликах всегда затянуты недостаточно туго (не знаю почему, я старалась), так что обувка могла слететь с ноги. Сестра бегала не так, как взрослые, а вразвалочку, труся попой, очень смешно – но быстро. А я ее ловила. Кошки прятались где-то наверху, может на чердаке. Она бежала за ними по ступеням лестницы, а я мчалась за ней, ловила, хватала – она была тяжеленькая – и тащила домой… а сестра ревмя ревела, потому что ей не дали поймать котика. Мне казалось, кошки смеялись над ней, глядя откуда-то из темноты светящимися круглыми глазами.

      Из садика сестру забирала я. Обычно самым сложным было натянуть на нее колготы, потому что я, как и она, не могла понять, где зад, а где перед. Но если пятки оказывались на месте носков, начинался рев: мировая гармония нарушена. Пуговицы на кофточке ей нравилось застегивать самой. Медленно-медленно, непослушными пухлыми пальчиками. Пыхтя, как будто тащит мешок с мукой. Я переминалась с ноги на ногу – сколько еще ждать. Но если начать помогать – снова примется реветь. Шубу (из искусственного жесткого меха, раскрашенного под леопард, который папа называл «леопёрд») она милостиво позволяла на себя надеть. И шапку. Мне всегда нравилось, как сестра запрокидывает голову, чтоб я завязала тесемки. Хоть в чем-то слушается.

      Я вела ее за руку, мы шли по улице, общаясь друг с другом и с грязью под ногами.

      Сестра рассказывала мне про садик. У нее в словах все путалось, а может, я не так ее понимала.

      – Мы игали… пеканка с гоошиком… исовали зайку… я спю, а они уууу…

      – На чупик!

      Чупики мы любили больше всех конфет – их хватало надолго. Если удавалось сходить в магазин и «забыть» отдать маме сдачу, я покупала нам с сестрой чупики.

      – Вкусно?

      – Угу.

      – А вкус какой?

      – Угу.

      – Клубничка?

      – Угу.

      – А может, малинка?

      – Угу.

      – Собачья какашка?

      – Угу.

      Ну все, от сладкого у нее всегда так: мозги, которых и так немного, вырубаются.

      Возле дома во дворе есть качели и песочница, но зимой дети в ней не играют, и это просто кошачий туалет.

      Еще у нас посреди двора будка трансформаторная, а жильцы из дома напротив протянули к ней веревку, на которой сушат белье. Возле дома растет дерево. Я не знаю его по имени-отчеству, просто дерево. На нем сидит слон. Слона, видимо, кто-то выбросил из окна, не знаю, как он там оказался. Он вымок под дождем, уши и хобот поникли. Мне жалко слона, но я не смогу снять его.

      Сестра всякий раз обращает на него внимание.

      – У-гу! – кричит она, не доставая изо рта чупа-чупс.

      – Слоник, – говорю я. – Слоник на дереве. Ему грустно.

      Может, теперь она до конца жизни будет думать, что слоны живут на деревьях. Может, она до конца жизни будет жалеть всех, кто мокнет под дождем и грустит. Никогда не знаешь наверняка.

      – Хочешь покататься?

      Качели мокрые, но она в шубе, не почувствует.

      Раскачиваю ее, качели поскрипывают. Железо мокрое, рука скользит.

      – Взмыва-а-а-ая выше ели, не ведая преград…

      Я пою во весь голос, от холода в горле больно, но я все равно ору.

      Сестра подпевает. Чтобы она не повторила ошибку вороны из басни, я забрала у нее чупик и держу в свободной руке.

      Мимо идут соседи. Кто-то – на колонку за водой, кто-то в магазин. Всем я кричу:

      – Здравствуйте!

      Мне нравится это слово. Оно звонкое, как наш большой железный будильник.

      Со мной здороваются, кивают. Вот мимо проходит СКАЧАТЬ