Его выписали из психиатрической больницы, как абсолютно здорового. Но, последствия пребывания в этом заведении не прошли для него незаметно. От былой веселости и наивности простоватого парня не осталось, и следа. Да и внешне он изменился. Темных волос коснулась седина, пока еще едва заметная, только на висках, но безжалостно напоминающая о бессонных ночах и отсутствии душевного покоя.
Шло время. И об этом эпизоде его жизни уже никто не вспоминал. Да и кто бы мог подумать, что нынешний преподаватель истории еще недавно проживал в сумасшедшем доме. Но сам он ничего не забыл. Весь парадокс заключался в том, что все события, произошедшие в недалеком прошлом, свидетелями коих было множество людей, как будто и не происходили. Газеты ничего не писали, органы не о чем не ведали, люди ничего не помнили. История на Патриарших прудах, участником которой он невольно оказался, больше походила на сон. Но каким бы нелепым, и фантастичным не было появление этой троицы тогда в Москве, та встреча целиком изменила всю его дальнейшую жизнь. А история о Понтии Пилате не выходила у него из головы.
Становилось жарче. Дождя не было давно, и от зноя не спасала ни тень деревьев, не ночная прохлада. Среди аллей появились первые прохожие, и размышления Ивана были прерваны обычной человеческой суетой.
– Молодой человек, извините меня за мою бестактность, что я обращаюсь к Вам, не будучи знаком.
Иван огляделся по сторонам, дабы обнаружить источник произнесенных слов. Он бы мог поклясться, что еще секунду назад на этом месте никого не было. Однако, перед ним стоял сухонький старичок довольно высокого роста. Он опирался на трость, цвета слоновой кости, точно гармонировавшей с его костюмом такого же цвета. Только его глаза, с черными немигающими зрачками, резко контрастировали с сединой и всем обликом, но поражали своей живостью. Создавалось впечатление, что они существуют, как бы отдельно, и абсолютно не связаны с этой немощной, и блеклой фигурой.
– Я давно наблюдаю за Вами, и думаю, что не ошибусь, если скажу, что Ваше теперешнее состояние связано с решением вопроса, на который невозможно найти ответа. А проще говоря, Вас, как и всех философов-идеалистов интересует один извечный вопрос: в чем смысл жизни, – продолжил незнакомец.
Ивану не хотелось разговаривать, последнее время он предпочитал одиночество. Эта привычка выработалась у него в то время, когда он вынужден был находиться в больнице. Но вопрос был задан, и молодой человек из вежливости решил ответить, рассчитывая быстро отвязаться от назойливого собеседника. И сказал первое, что пришло в голову:
– С чего Вы взяли, что я философ?
– Ну, это же очевидно. Вы бродите один, в самую рань, говорите вслух, явно того не замечая, рассеяны, потому что наступили в грязь, хотя ее можно было легко обойти и в заключении, разве не томик Ницше торчит из Вашего правого кармана?
Иван с удивлением посмотрел на свой грязный ботинок и покосился на правый карман пиджака, из которого выглядывал край маленького карманного варианта Ницше, который он штудировал последнее время. Ему не давала покоя мысль, что свобода, звучавшая из уст Заратустры слишком похожа на богоотречение и, что в этом произведении что-то не так. Книжицу эту, он взял, когда вышел из дома, да так и забыл о ней. Тем более удивительно, что ее заметил, а более того увидел название, старик.
– А почему бы не принять во внимание тот факт, что эту свободу даровал человеку тот, кому все так усердно молятся? – как будто прочитав мысли Ивана, промолвил незнакомец. При этом его черные глаза иронично улыбнулись.
– И потом, разве не говорил его сын, распятый во славу этой пресловутой свободы, что люди также сыны божьи и могут творить подобно отцу? Так в чем же инакомыслие и где Вы видите богоотречение? Или сам факт творчества наказуем? – утверждающе сказал старик.
– Кто, Вы? – спросил Иван.
– Кто я? Прохожий, – ответил незнакомец лучезарно улыбнувшись. Впрочем, уже теперь Иван заметил, что первоначальное впечатление о нем оказалось ошибочным. Перед ним теперь стоял высокий человек средних лет с красивой сединой и пронизывающими, как уголь черными зрачками.
– А впрочем, это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что Вы собираетесь делать дальше. Я имею в виду Вашу жизнь, которую, как говорил один писатель, и тут я с ним полностью согласен, нужно прожить так, чтобы не было безумно больно за бесцельно прожитые годы. Вы никогда не пробовали себя на литературном поприще? – спросил он вдруг.
– Я писал стихи, но мне сказали, что они плохи, – выдавил, ошарашенный тирадой незнакомца, Иван. Они и в самом деле были неудачны.
–Попробуйте еще раз. И может быть в другом качестве. Писателя, например. Или, как ваш друг по больничной палате – в роли Мастера. Кстати он был недалек от СКАЧАТЬ