Не может быть!. Михаил Зощенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ прочим, цокал он языком абсолютно всю дорогу. И только когда переставал цокать хоть на минуту, лошадь поводила назад ушами и добродушно останавливалась.

      Мы отъехали шагов сто, как вдруг позади нас, у кооператива, раздался истошный бабий крик.

      И какая-то баба в сером платке, сильно размахивая руками и ругаясь на чем свет стоит, торопливо шла за телегой, с трудом передвигая ноги в жидкой грязи.

      – Ты что ж это, бродяга! – кричала баба, доходя в некоторых словах до полного визгу. – Ты кого же посадил-то, черт рваный? Обормот, горе твое луковое!

      Мой мужик оглянулся назад и усмехнулся в бороденку.

      – Ах, паразит-баба, – сказал он с улыбкой, – кроет-то как?

      – А чего она? – спросил я.

      – А пес ее знает, – сказал мужик, сморкаясь. – Не иначе как в телегу ладит. Неохота ей, должно статься, по грязи хлюпать.

      – Так пущай сядет, – сказал я.

      – Троих не можно увезти, – ответил мужик, – дюже дорога трудная.

      Баба, подобрав юбки до живота, нажимала все быстрее, однако по такой грязи догнать нас было трудновато.

      – А ты что, с ней уговорился, что ли? – спросил я.

      – Зачем уговорился? – ответил мужик. – Жена это мне. Что мне с ней зря уговариваться?

      – Да что ты?! Жена? – удивился я. – Зачем же ты ее взял-то?

      – Да увязалась баба. Именинница она, видишь, у меня сегодня. За покупками мы выехали. В кооператив…

      Мне, городскому человеку, ужасно как стало неловко ехать в телеге, тем более что именинница крыла теперь все громче и громче и меня, и моих родных, и своего полупочтенного супруга.

      Я подал мужику рубль, спрыгнул с телеги и сказал:

      – Пущай баба сядет. Я пройдусь.

      Мужик взял рубль и, не снимая с головы шапки, засунул его куда-то под волоса.

      Однако свою именинницу он не стал ждать. Он снова зацокал языком и двинул дальше.

      Я мужественно шагал рядом, держась за телегу рукой, потом спросил:

      – Ну, что ж не сажаешь-то?

      Мужик тяжело вздохнул:

      – Дорога дюже тяжелая. Не можно сажать сейчас… Да ничего ей, бабе-то. Она у меня – дьявол, двужильная.

      Я снова на ходу влез в телегу и доехал до самой деревни, стараясь теперь не глядеть ни на моего извозчика, ни на именинницу.

      Мужик угрюмо молчал.

      И только когда мы подъехали к дому, мужик сказал:

      – Дорога дюже тяжелая, вот что я скажу. За такую дорогу трояк брать надо.

      Пока я рассчитывался с извозчиком и расспрашивал, где бы мне найти председателя, – подошла именинница. Пот катил с нее градом. Она одернула свои юбки, не глядя на мужа, просто сказала:

      – Выгружать, что ли?

      – Конечно, выгружать, – сказал мужик. – Не до лету лежать товару.

      Баба подошла к телеге и стала выгружать покупки, унося их в дом.

      1926

      Папаша

      Недавно Володьке Гусеву припаяли на суде. Его признали отцом младенца с обязательным отчислением третьей части жалованья. Горе молодого счастливого отца не поддается описанию. Очень он грустит по этому поводу.

      «Мне, – говорит, – на младенцев завсегда противно было глядеть. Ножками дрыгают, орут, чихают. Толстовку тоже очень просто могут запачкать. Прямо житья нет от этих младенцев.

      А тут еще этакой мелкоте деньги отваливай.

      Третью часть жалованья ему подавай. Так вот – здорово живешь. Да от этого прямо можно захворать. Я народному судье так и сказал:

      – Смешно, – говорю, – народный судья. Прямо, – говорю, – смешно, какие ненормальности. Этакая, – говорю, – мелкая крошка, а ему третью часть. Да на что, – говорю, – ему третья часть? Младенец, – говорю, – не пьет, не курит и в карты не играет, а ему выкладывай ежемесячно. Это, – говорю, – захворать можно от таких ненормальностей.

      А судья говорит:

      – А вы как насчет младенца? Признаете себя ай нет?

      Я говорю:

      – Странные ваши слова, народный судья. Прямо, – говорю, – до чего обидные слова. Я, – говорю, – захворать могу от таких слов. Натурально, – говорю, – это не мой младенец. А только, – говорю, – я знаю, чьи это интриги. Это, – говорю, – Маруська Коврова насчет моих денег расстраивается. А я, – говорю, – сам тридцать два рубля получаю. Десять семьдесят пять отдай, – что ж это будет? Я, – говорю, – значит, в рваных СКАЧАТЬ