Волчий паспорт. Евгений Евтушенко

Чтение книги онлайн.

      По коридорам целенаправленно и почти бесшумно ходили люди среднего возраста – многие из них с кейсами преимущественно цвета «бургунди», в клубных пиджаках с буквой «V» на золоченых пуговицах и в многоцветных галстуках, еще непривычных зеркалам этих советских номенклатурных коридоров.

      А я вспомнил о другом зеркале.

      8. Бреясь перед зеркалом Блока

      Рассказывали, что, когда Александр Блок приехал в свою усадьбу во время революции, которую он сам апокалиптически пророчил, он увидел только руины и пепел. Вдруг среди руин что-то блеснуло. Это были осколки фамильного зеркала.

      Блок подобрал самый большой осколок и целый день ходил с ним по пепелищу, будто надеясь на то, что этот уцелевший осколок спрячет в своей глубине хотя бы кусочек истории.

      Обросшие щетиной красногвардейцы, словно сошедшие со страниц его поэмы «Двенадцать», приказали великому поэту остановиться и подержать осколок зеркала перед ними, пока они побреются.

      Апостолы революции в пулеметных лентах на груди крест-накрест были не совсем довольны, что на этом осколке чернела копоть пожара, затуманивающая их полные революционной непримиримости лица, и они, недовольно чертыхаясь, протирали зеркало татуированными ручищами и краями тельняшек. А поэт оставался в роли Хранителя Зеркала.

      Что такое русская литература?

      Это – разбитое войнами и революциями зеркало, чьи осколки все-таки снова срослись, сохранив в глубине все, что в нем отражалось.

      Ленин назвал Толстого «зеркалом русской революции», этим определением сразу его ограничив до односторонней убогости. Литература – это зеркало и революций, и контрреволюций.

      В глубине этого зеркала и груды оленей, убиенных царской аристократией, даже не подозревающей о том, что скоро такими же грудами они будут лежать сами, убиенные собственными бывшими крепостными. В этом зеркале Россия то со слабовольным, безжизненным лицом Николая Второго, то с хитроумно-сумасшедшими глазами Распутина, то с адвокатской жестикуляцией Керенского, то в парике загримированного Ленина, то с трубкой Сталина, сквозь которую дымом вышло больше человеческих жизней, чем в трубы газовых печей Освенцима, то со смекалистой картошинкой хрущевского носа, то с магнетическими глазами-лампочками Горбачева, впрочем вскоре перегоревшими, то с вырубленным из уральского камня ельцинским подбородком, иногда почему-то кажущимся, по боксерской терминологии, стеклянным.

      Есть русская пословица: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива». Но история – та редкая женщина, которая не любит смотреться в зеркало. Она все протирает и протирает его, будто может исправить свое лицо.

      Сам двадцатый век девальвировал все учебники истории двадцатого века.

      В предсказательстве ошиблись все – и Ленин, считавший, что коммунизм неизбежен, и Троцкий, с его тезисом о перманентной революции, и Сталин, с его идеей СКАЧАТЬ