Стеклянный человек. Валерий Печейкин

Чтение книги онлайн.

      С днем рождения тех, кто будет после нас.

      Кумулонимбус и нимбостратус

      В детстве нельзя было материться. Помню, как я довел мать до слез, принеся домой слово «п*****с». «В школе так сказал Дима Ковтунов. Мама, а что это такое?» – «Тебе отец объяснит!» Отец не объяснил. Объяснила жизнь…

      Но однажды я нашел мат без мата. В энциклопедии «Вселенная и Земля» я прочел два слова. Кумулонимбус и нимбостратус. На самом деле ничего такого, кумулонимбусы – это кучево-дождевые облака, какие ходят сейчас над Москвой. А нимбостратусы – это слоисто-дождевые, какие затягивают небо осенью и наводят тоску.

      Эти слова стали для меня самыми страшными ругательствами. В кумулонимбусе слышалось что-то вульгарное. А в нимбостратусе – тут и объяснять ничего не нужно. Как будто кто-то [какашка].

      Я сделал эти открытия классе во втором и блистал ими класса до пятого. И блеснул однажды на уроке географии. В этот день проходили тему облаков. Одноклассник Дима Ковтунов на вопрос училки, какие они бывают, сказал: «Тучи». Все смеялись. А я сказал: «Кумулонимбусы и нимбостратусы!» Все молчали. Но потом смеялись.

      В другой раз нас попросили сделать устный рассказ о любимой птице. Дима Ковтунов рассказал про ворона, Настя М. – про голубя, а Валера Печейкин встал и сказал: «Моя любимая птица – желтогорлый рогатый жаворонок». Его я нашел в сборнике открыток «Природа Алтая». И мне показалось, что он – это я в мире птиц. Жаворонок выглядел как маленький черт. Как я.

      Произнес я его имя как «желтоголлый логатый заволонок», потому что картавил. Отец тогда прочел, что для борьбы с картавостью нужно повторять слово «трамвай». Помню, как я сидел и говорил: «Тламвай, тламвай, тламвай…» Сказать «трамвай» не получилось ни разу. Но я обнаружил важный побочный эффект. Повторение одного слова вводило в наркотическое состояние. В нем слово «трамвай» полностью теряло свой смысл. А во-вторых, в него, как вода из кумулонимбуса, ливнем хлынули все прочие смыслы.

      Тогда, в начальной школе, я испытал настоящий наркотический приход. Я несся в бесконечном тламвае по небу и нимбостратусу, кумулонимбусу на крыльях желтогорлого рогатого жаворонка – навстречу слову «серқуёш», которым начинался гимн Узбекистана. Оно значит «солнечный».

      Никогда этого не забуду.

      С тех пор я узнал и произнес все плохие слова. Сегодня я могу говорить слово [ «гомосексуал»], но не хочу. Оно внесено в Конституцию. Я попробовал говорить «поправки», как когда-то – «трамвай». «Поправки, поправки, поправки…» – через две минуты слово потеряло смысл. Но наркотического эффекта нет. Нельзя наполнить смыслами то, что бессмысленно.

      Добрые дети

      В одном классе со мной учился мальчик-татарин, звали Дамир. Его все били, а он смеялся. Его трясли, бросали и возили по полу, когда нечем было заняться. То есть всегда. Дамир никогда не обижался, не жаловался, только иногда СКАЧАТЬ