Топос и хронос бессознательного: новые открытия. Оксана Кабачек

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ просто стыд и самоирония (Николеньку ставят в пример старшему брату, а он ничем, ничем не лучше и сам это знает!)

      О, там впереди еще много драм, мнимых и реальных падений, и примирений, и открытий. Духовных прозрений: «…все отвлеченные вопросы о назначении человека, о будущей жизни, о бессмертии души уже представились мне; и детский слабый ум мой со всем жаром неопытности старался уяснить те вопросы, предложение которых составляет высшую ступень, до которой может достигать ум человека, но разрешение которых не дано ему» (Код 1+2,2).

      «– Вот я никак не думал, чтобы вы были так умны! – сказал он мне с такой добродушной, милой улыбкой, что вдруг мне показалось, что я чрезвычайно счастлив» (Код 1+2,2).

      Это Лев Николаевич Толстой: он счастлив не от того, что похвалили его ум, а от того, что другой человек так мил и добродушен. Добр.

      И преобладает в поворотных пунктах судьбы этот код 1+2,2 – медитация, мысли о правильном и праведном, самовоспитание через осознание.

      У Достоевского в «Сне смешного человека» этот код встречается тоже часто – но не в отрывках с абсолютным балансом, а в других – где рассказывается о планете всеобщей любви. В высшем, конечно, регистре.

      То, что для героев Федора Михайловича, «зодчего подземного лабиринта», по выражению Вяч. Иванова [Иванов 1987, с. 488] – недостижимый идеал и дальняя цель, для «альтер эго» Льва Николаевича – норма и способ жизни? Скорее, ежедневное трудное задание себе – планка, ниже которой больно, стыдно падать.

      …Итак, автор подчеркнул в трилогии удары жизни, философствование о человеке и тот будущий проект «муравейного братства», вернее, его крохотный зародыш, атом, необходимый для становления человека, писателя и философа.

      Здесь, на поле любви, они встретились с Федором Михайловичем Достоевским.

* * *

      «Лицо его было правильно, но бледно как полотно, и черные потухшие глаза стояли неподвижно» (А. Бестужев-Марлинский «Страшное гадание»). Романтизм, провинциального разлива. Педалирование тут – обычный прием.

      «Вот черепахи, вытянув нежную голову, состязаются в беге – это Гендель» (О. Мандельштам, «Египетская марка»). Шепотом делится, с придыханием – очень личное. И немножко смешное.

      Кто ловко бегает как черепаха, а кто трудится: «А уж там в стороне четыре пары откалывали мазурку; каблуки ломали пол, и армейский штабс-капитан работал и душою и телом, и руками и ногами, отвертывая такие па, какие и во сне никому не случалось отвертывать» (Н. Гоголь «Мертвые души»).

      Гоголь рассказывает о выдающемся зрелище. Серьезно, не улыбаясь. Потому и комический эффект?

      «Любите ли вы красить забор? Умеете ли вы красить забор?» (Н. Назаркин «Умеете ли вы красить забор?»). Автор с первых фраз рассказа-зарисовки берет быка за рога. (Конечно, отсылка к Тому Сойеру, конечно, намек на предстоящую игру с читателем.)

      По секрету всему свету: «Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начнет ими кидаться» (Хармс «Из жизни Пушкина 6»).

      «Шарик спал крепко, СКАЧАТЬ