Таинственная история, случившаяся с Людвигом Франком в Страстную неделю. Розен (I.v.rosen)

Чтение книги онлайн.

      – Рады видеть вас! Просим! Просим!

      Всем хорошо известно, что Пасхальная неделя – это лучшие праздничные дни в году.

      В один из таких дней чиновник уголовной канцелярии г-н Варникен в своей усадьбе устраивал приём для родственников и близких друзей.

      Гости собирались.

      Возле жасмина, отцепляя шелковый шарфик.

      – Не знаю, не знаю! Год назад она была гораздо полнее, а теперь неожиданно похудела! Не желала бы такой невесты моему племяннику!

      – Вы очень суровы, госпожа Кальберг! А вот представьте, что вы спросили у Святого Адальберта, а может ли молодая Лем стать доброй женой и отличной матерью? Представьте, что он ответил бы?

      Велись неторопливые разговоры. С бокалами и сигарами.

      – Неужели все ему поверили? И Его Величество также?

      – Поверили все, кроме врагов генерала. А барон Верден прямо так и заявил, что генерал был пьян и надел чужие штаны!

      – Представляю моих сослуживцев: Беккер, Шульц, Зак, а этот молодой человек Бремер! Прошу знакомиться!

      Слух пришедших услаждал лучший оркестр – оркестр местной пожарной части. Начищенные медные пожарные шлемы сверкали. Тёплый весенний ветерок отнимал дамские шарфики и ловко подкидывал мужские шляпы.

      – Помните ли вы меня? В прошлом годе в Данциге я три дня провёл в вашем клубе «Серебряный кубок».

      Разговоры, воспоминания, впечатления, обсуждения – все они разбивались на отдельные маленькие звуки, соединялись в другом порядке и разносились то к озеру, то в городской парк.

      – Буду рада видеть вас, г-жа Варникен, в декабре у нас, в Берлине! Приглашаем в оперу, на все премьеры! У нас абонирована ложа. Просим! Просим!

      Когда-то дом был небольшим, с окнами, выходившими на общественные земли, по которым рано утром ежедневно шествовали стада рогатой живности, гуляли гуси и индейские куры, днём в не просыхающих лужах похрюкивали свиньи. Частенько шумные компании двигались к Мельничному озеру на пикник. Время шло, и хозяева построили на месте старого дом большего размера, оформив земли на себя, разбив фруктовый сад и парк до самого озера.

      В саду для гостей были расставлены креслица и стулья. Наибольшей популярностью пользовались столики с угощением. Официанты неутомимо бегали, и, казалось, что блюда приклеились к их ловким пальцам. Веселье набирало обороты. Образовалось несколько танцующих пар. Некоторые из них выделывали такие крендельки рукам и ногами, что, увидев эти па, танцорам позавидовала бы знаменитая балерина Берлинского Императорского театра Магдаленка Лемке!

      Оркестр наяривал! Официанты жонглировали хрупкими предметами!

      Две престарелых прелестницы, продегустировав хозяйскую вишнёвую наливку, решили спеть старинную балладу. Общество не возражало.

      – Жи-и-ил в мужике бог-а-а-атый дом,

      Пи-и-ил хлеб, закусы-ы-ыва-а-ал вином,

      Стри-и-иг ножницы ове-е-ечкой,1 – нестройно затянули дамы.

      Оркестр пытался подыграть, но быстро сдался, так как поющие решительно не попадали в ноты. Окончание баллады публика встретила восторженно. Дамы были польщены и предложили спеть ещё что-нибудь, но тут все стали выражать желание подкрепиться и перешли к еде.

      Праздник плавно подкатился к тому моменту, когда и гости, и хозяева, закончив простой и сытный обед, медленно и верно собирались в зале у камина. И тут, традиционно, наступал «звёздный час» старого Людвига Франка.

      – А правда ли, что с вами, г-н Франк, когда-то произошла оказия? – Среди гостей обязательно находился любопытствующий.

      А г-н Франк садился в любимое кресло-качалку, брал в правую руку курительную трубку, начинал традиционный рассказ об одном происшествии, случившимся с ним в Страстную неделю, в тот самый год, когда он женился. Под монотонный говор старички дремали, дамы предавались мечтам. А молодежь… Да мало ли чем может заняться молодежь, пока взоры бдительных матушек и тётушек затуманились.

      Проще говоря, старика Франка никто не слушал. А он надувал щёки. Усы воинственно топорщил. Голос его то гремел, то опускался до шепота. Настоящий домашний театр!