Петербургский прозаик. Альманах №1. Альманах

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я, что расскажи мне о нём кто-нибудь другой, я бы не поверил.

      2. Как всё начиналось

      В те далёкие советские времена, в середине шестидесятых, я работал шеф-инженером в конструкторском бюро на ЛМЗ (Ленинградском металлическом заводе) и находился в длительной командировке на Братской ГЭС[1], участвуя в монтаже турбин. Мне нравилась огромная молодёжная стройка, где бетон клали в сильные морозы, а гидроагрегаты входили в строй один за другим. Про Ангару и Байкал и говорить нечего! Мне нравился Братск, новый город, вырастающий в тайге, как на дрожжах, куда приезжали известные артисты и певцы. В старом клубе «Комсомолец» молодой Кобзон исполнял «сибирские песни» тогда тоже ещё молодых Пахмутовой и Добронравова. Позже в новом клубе, под тем же названием, выступал молодой поэт Евтушенко. Простуженный, в чёрном свитере, под гром аплодисментов, он читал поэму «Братская ГЭС», первая глава которой называлась «Владимир Ильич Ленин». А как забыть выступление легендарного Фиделя Кастро?!

      Тысячи строителей ждали его на стадионе несколько часов. Поезд из Иркутска опаздывал из-за частых остановок – люди из таёжных посёлков и заимок выходили к железной дороге, чтобы увидеть Фиделя. Ему приносили орехи и мёд, подарили медвежонка. Ждали не зря: его пламенная речь настолько вдохновила нас, что, казалось, скажи Фидель: «Вперёд, за мной», – мы все кинулись бы за ним на любой бой. Вот какой Фидель Кастро был трибун!

      Однако, всё хорошее рано или поздно заканчивается. И однажды, прилетев на завод, узнаю, что вместо Братска меня командируют на Череповецкую ГЭС. Коллеги сочувственно качали головами, рассказывая, какая там глушь и тоска. Но я был молод, мне нравилось ездить и летать в командировки. А узнав, что на ГЭС будут монтироваться первые в стране капсульные агрегаты – сомнения исчезли.

      И вот уже вечерний поезд Ленинград – Вологда несёт меня в темень с Московского вокзала. Забравшись на любимую верхнюю полку, под тихий говор строителей из Череповца, я незаметно уснул. Утром, когда после мытья- бритья я вернулся в купе, мои спутники пригласили меня завтракать. На столе лежали курица, варёные яйца, бутерброды с колбасой и сыром – тогда в поездах было принято закусывать сообща, выкладывая на стол у кого что было. Что-то выложил и я. Плотно позавтракав и, выпив стакан чая, принесённый проводницей, я вышел в коридор покурить.

      Вагон раскачивало, поезд шёл быстро. За окном стояла глубокая осень. Проносились какие-то строения, были видны деревья с опавшими листьями, размытые просёлочные дороги, телеграфные столбы, женщины с флажками на переездах.

      Но вот справа задымили высокие трубы металлургического комбинатами, подъезжали к Череповцу. Мои попутчики вышли, поезд снова тронулся, и я, сидя, задремал. Разбудила проводница: – Шексна.

      Спустившись по ступенькам из вагона, я огляделся и понял, что, несмотря на договорённость, меня никто не встречал. Было холодно, шёл дождь, и я пошёл погреться в небольшой зал вокзала. Люди, с мешками и сумками, сидели на деревянных скамьях; от круглой печи, обитой гофрированным железом, шло тепло. Полумрак, запах дыма, потрескивание дров – в этом зале я просидел около часа.

      Наконец появился молодой парень в брезентовом плаще, он взял мой багаж и пошёл к выходу. Снаружи стояла видавшая виды полуторка, в кузов которой шофёр забросил мой чемодан. Я залез в кабину, и мы поехали. Грузовик натужно ревел, проваливаясь в колеях, заполненных грязью, дождь хлестал в ветровое стекло. Вскоре мы въехали в небольшой посёлок, по обеим сторонам дороги стояли разношерстные дома. Справа, метрах в десяти от дороги, начался и долго тянулся высокий забор с колючей проволокой по верху. Грузовик повернул налево и остановился у общежития – двухэтажного деревянного здания. Открыв дверцу кабины, я спрыгнул вниз и по щиколотку ушёл в грязь. Шофёр выругал меня за поспешность, вытащил чемодан из кузова и вошёл в здание. Я последовал за ним и оказался в середине длинного коридора, напротив лестницы на второй этаж. С обеих сторон в коридор выходили двери, одну из них, справа от лестницы, мне открыли. В комнате, начиная от окна, вдоль стен стояли две застеленные кровати с тумбочками. Слева от входа – платяной шкаф, справа – зеркало, стол и два стула. В этой комнате, с небольшими перерывами, мне предстояло жить больше года.

      3. Глухое место

      Уже через несколько дней я понял, что здесь не Братск, а другая стройка и другая жизнь. А как, если не глухим, назвать это место? Вечно серое небо, неказистые постройки и сараи, разбитые дороги, пыльные летом и заваленные снегом зимой. Место, где осенью шли долгие дожди, и казалось, что кроме дождя и липкой грязи ничего нет. Где деревянные мостки, сколоченные кое-где для пешеходов, были единственным спасением от грязи, не считая резиновых сапог. В грустную картину органично вписывались находящиеся в округе шесть исправительно-трудовых колоний (одна – женская), в которых отбывали сроки уголовники всех мастей. Один из таких лагерей находился рядом с нашим общежитием: бараки, высокие заборы в два ряда с колючей проволокой по верху, вышки с автоматчиками СКАЧАТЬ