Таёжная кладовая. Сибирские сказы. Таисья Пьянкова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ недоноском. Пошто не жените его? Женили бы, покуда не ослеп вовсе. Мне б в хозяйстве подмога была.

      Братья и сами не прочь бы другую сноху на подхват взять, да Парамоныч заказал:

      – Не бередите больное! Покуда я Семёну хозяин! Пущай доживает в спокойствии да сытости.

      А какой уж тут покой, когда Филькина злыдня по толчкам день мерит? Однако терпел Семён, берёг семейный лад. Но не бывает ночки без звёздочки…

      У Семёна того своя радость была, что перекинуться с Дарьей-певуньей через плетень словом добрым.

      Жалела она его, хворого, да и он её, убогую, за всё соседство никак не обидел. Убог да хвора – какая ссора?

      Что ни день, ладили они разговоры. Кто скажет, об чём речи ихние текли? Не мешал им народ во сердечных беседах. Ни разочку не высмеивал, не подъелдыкнул никак…

      Умный народ в селе был, понимающий.

      Так, может быть, до последнего часа утешался бы Семён беседами с Дарьей Паучихой, когда б, не ко времени, не помер Парамоныч. Гнедуха его на полосе чегой-то заартачилась. Он её покоить, он её по морде гладить… А она махнула через хозяина… Сама-то не задела, а сошник подхватил старого под микитки – располоснул живот поперёк. На поле прям-таки и Богу душу отдал Парамоныч, наказывая Фильке не обижать Семёна.

      Да, знать, впорожню потратил батька свои последние силы на тот наказ.

      Похоронили Парамоныча, крест поставили, молебен отслужили, помянули хмельно и спать легли.

      Легли спать, а Анчутка Фильке зудит:

      – Али ты, Филька, Иисус Христос? Душа-то у тебя, знаю, широкая, а всех не увезёшь, посадивши. Хвор-то он хвор, а жрёт-то как! Ты поглядел бы днём… Это при вас он казанской сиротой прикидывается. Без вас он только по горшкам и щёлкает.

      – Ну и ну! – сердится Филька. – Мала блошка, да спать с ней тошно.

      – Не я ж на тебе женилась, – резонит Анчутка. – Ты мне спину-то не кажи. Не ставь спину-то стенкой! Я ж Семёну невесту подглядела.

      – Да ну! Не то Паучиху?

      – Дурак ты, Господи прости! Кто же это одной коростой другую лечит?

      – Да уж и не знаю, – тянет Филька, – кому он мог ещё поглянуться?

      – Паруня, та, что весной у Назарихи баню купила, в самый раз нашему шпарёнку.

      – Это Паруня, которая, говорят, от муженька своего убежала?

      – Она!

      – Так разве ж доброе дерево к трухлявому пню привьётся?

      – Много ты знаешь! Она пятно своё стелькой готова прикрыть. А ты видал какая? Эта лошадь двух мужиков прокормит. Только взять-то её – никто не берёт.

      – Ой, гуди, гуди… Брешете вы, бабы. Красота её глаза вам слезит. Скажи, сесть тебе на Паруню захотелось. Думаешь, кого горе согнёт, того и овца перемахнёт?

      – Ишь куда по жалобе поплыл – к берегу не притянешь. Нашёл тихую! Мужика бросить – она смелая…

      Ну, нонче – ночь, завтра – утро… Убаюкала Анчутка Филькину совесть, заговорила кровную жалость.

СКАЧАТЬ