Жизнь за Путина. Показания обвиняемого. Олег Степанович Кот

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я своими глазами увидел, что происходит после того, как православный священник отпоет униата.

      Оля опять влезла туда, куда не надо и уговорила батюшку Владимира рано утром отпеть Ивана Яковлевича. Эх! А дальше началось. Я впервые увидел танцующего под плетьми бесов священника.

      Мне в этот день было причащаться. Хотелось причаститься именно в четверг, а не в субботу или воскресенье. Подготовился и пришел на исповедь. Как только Кирильченко увидел меня, меняется в лице и говорит.

      – Погоди, давайте сначала вы, – и подзывает кого-то на исповедь.

      Стою, жду. Все прошли. Остался один я. Странно поглядев на меня, Кирильченко быстрым шагом ушел в алтарь. Но долго он там не пробыл. Вылетает из алтаря, хватает меня за руку и ведет на исповедь. Отметил белое как мел лицо священника. О том, что он отпевал Гнатюка я и знать не мог.

      – Говори, в чем каешься?

      Начинаю выкладывать грехи. Все записано. Но вместо исповеди отец Владимир срывает с меня епитрахиль и начинает орать, как резаный.

      – Ты почему причащаешься? Кто разрешил? Не допускаю! Я тебе покажу, как по четвергам причащаться! Это не по уставу. Отважу так, что…

      Тут меня швыряют с такой силой, что я лечу мимо балясин исповедальни, переворачиваю их и падаю на пол.

      – Вы что, батюшка? С ума спятили? Чего деретесь? У вас крыша потекла.

      – Я до причастия тебя не допускаю, – с этими словами мокрый и перекошенный Кирильченко снова летит в алтарь.

      Он был уже полностью невменяемый.

      За сутки все узнал. И про дуру Олю и про молчание родни об униатстве усопшего (те как в рот воды набрали) и о смехе Марковского над неопытным священником. Иду к нему. Тот за десять минут раз пять менялся в лице и в конце концов запретил Оле со товарищами даже поминать дома (келейно) этого человека. Но повеселился мой духовник на этот раз всласть.

      Мама

      Дошла эта страшная очередь и до моей мамы. Шел январь 2006 года. Внезапно, бегающая за двоих в родильном зале, мама стала падать от апатии и усталости. Прошло три недели. Внезапное расслабление не проходило. А с его началом Марковский стал как-то особенно предрасположен, ласков, шутлив на отпустах к матери. Весь внимание.

      – Вера! Не спите – царство небесное проспите, – шутил благочинный, пряча за крестом почти вырытую яму моей родительнице.

      – Мам! Да что это с тобой? – спрашиваю, глядя на едва шевелящуюся «рабу Божью Вэру», как ее всегда называл отец Гавриил («Вэ ра» с древнееврейского «и зло» – такие изощренные шутки были в ходу у диакона-азербайджанца).

      – Сама ничего не пойму. Все силы куда-то делись, в тряпку превратилась. Все время хочется спать и лежать пластом, – тихо отвечает мне мать.

      – Ладно. Ты не расстраивайся. Это пройдет.

      «Ну и нелюдь наш батюшка! Знает, что я инвалид, по его желанию пластом лежачий. Так он хочет в такую развалину превратить и мою мать. Чтобы ноги протянули СКАЧАТЬ